Избранные произведения в двух томах.Том 2.Стихотворения (1942–1969)

Как плохо все!
Уйти, махнув рукой
На ссоры наши,
                           примиренья,
                                                войны?..

С другими

Будет просто и легко,
С другими
Будет ясно и спокойно.

Намучившись, намаявшись душой,

«Как плохо!» —
                          повторяю я со вздохом.
Но что мне делать,
Если это
                «плохо»
Дороже, чем с другими
                                      «хорошо»?

1964

В БАРЕ

— Ты еще хороша и юна.
Но зачем ты с другим каждый вечер?.. —
Оголенные вздернувши плечи,
Мне в ответ усмехнулась она.

— Что ж ты хлещешь стаканами виски

Ведь не с горя? Душой не криви!.. —
Встала с места она:
— Сэ ля ви! —
Тени бомб, что над миром нависли,
Вызывают ненужные мысли —
Нужно их утопить:
Сэ ля ви!

…Мы с тобой друг на друга взглянули

И военные вспомнили дни:
На фронтах задевали нас пули,
Но любви не задели они.

Сколько было у каждого боли!

Шли поминки без края-конца.
Только липкий туман алкоголя
Не застлал нам глаза и сердца.

Сквозь ознобных траншей катакомбы

Шла любовь с нами рядом
                                           вперед.
…Что там
                 эта дешевка
                                      про бомбы
Нам, солдатам,
                          про бомбы плетет?

1964 Париж

УБИЙЦА НЕИЗВЕСТЕН?

За океаном,
                    в штате Алабама,
Оделся в траур
                          город Бирмингам:
Четыре матери
                          осиротели там,
Четыре девочки
                            уже не скажут
                                                     «мама».
«Убийца неизвестен», —
                                            говорят…
Он неизвестен?
                          Полно!
                                       Так ли это?
…Я помню:
                    наши города горят,
Горит, дымится
                           фронтовое лето.
Еще в чехлах
                       знамен победный шелк,
Идем сквозь дождь,
                                  буксуют самоходки
Вдруг,
            словно по команде сняв пилотки
Остановился без команды
                                             полк.
Заколебалась
                       подо мной земля,
Когда и я увидела:
                                в кювете
Лежат
            уложенные в штабеля
…Расстрелянные дети.
Вот девочка
                     лет четырех — шести
К себе
           грудного прижимает брата…
А тот,
          кто мог спокойно навести
На них
            зрачок угрюмый автомата,
Кто он?
             Где он?
                             Оскал его лица
Своими
              я не видела глазами,
Но пепел Лидице
                              стучал в сердца,
Нас обжигало
                        Орадура пламя,
К нам из Дахау
                          доносился стон,
И я сквозь зубы повторяла:
                                               — ОН!
Да, то был он —
                             садист,
                                         палач,
                                                   дикарь,
«Сверхчеловек»,
                             расист,
                                         «венец творенья».
…Прошли года.
                           И вот опять, как встарь,
Кровь малышей
                           взывает об отмщенье.
Когда раздался в тихой церкви
                                                     взрыв
И раненые дети
                           закричали,
А четверо
                  навеки замолчали,
В негодованье,
                         в ярости,
                                        в печали.
Я поняла,
                что тот убийца жив.
Я вспомнила
                      и фронтовое лето,
И дождь,
                и девочки застывший взгляд.
«Убийца неизвестен», —
                                            говорят.
Он неизвестен?
                         Полно!
                                     Так ли это?

1964

НАШИ «ЗИМНИЕ»