Избранные произведения в одном томе

— Потому что тебе он свой хер ни за что не показал бы. — Она смеется собственной шутке. — А посмотреть там было на что! Ты бы обзавидовался!

— Только не говори, что ты была в него влюблена, — говорит Тин. — То была низкая, примитивная похоть. У тебя крышу сорвало на гормональной почве.

Он ее хорошо понимает — сам через такое проходил. Со стороны это всегда выглядит смешно.

Джорри вздыхает.

— У него было потрясающее тело, — говорит она. — Пока было.

— Забудь, — отвечает Тин. — Тела больше нет, есть только труп.

Оба хихикают.

— Ты пойдешь со мной? — спрашивает Джорри. — На гражданскую панихиду? Поглазеть?

Она хорохорится, но не может обмануть ни его, ни себя.

— Мне кажется, тебе не следует идти, ничего хорошего из этого не выйдет.

— Почему? Мне интересно. Может, там будут его жены.

— Ты слишком самолюбива, — говорит Тин. — До сих пор не можешь поверить, что твое место заняла другая. Что тебе не досталась призовая свинья. Ну взгляни правде в лицо, вы не были созданы друг для друга.

— О, это-то я знаю, — отвечает Джорри. — Мы перегорели. Горели слишком жарко, и надолго нас не хватило. Я просто хочу полюбоваться двойными подбородками жен. И может, Эта-как-ее-там тоже придет. Вот будет умора, верно?

О боже, думает Тин. Только Этой-как-ее-там не хватало! Джорри до сих пор таит обиду на Констанцию, сожительницу, чей матрас осквернила, — до такой степени, что даже имени ее не хочет произносить.

К несчастью, Констанция В. Старр не канула в глубины забвения, как можно было бы предположить, исходя из ее робости и нематериальности. Напротив, она стала непристойно знаменитой, причем по совершенно смехотворной причине — как К. В. Старр, автор убогих книжонок про волшебную страну под названием Альфляндия. Альфляндия принесла своей создательнице такую охрененную кучу денег, что Гэвин, Относительно Нищий Поэт, должно быть, переворачивался в гробу — даже до того, как на самом деле умер. Вероятно, проклиная день, когда опьянился гормонами, исходящими от Джорри.

И вот звезда К. В. Старр взошла, а звезда самой Джорри закатилась, померкла. Поклонники едва ли не рвут К. В. Старр на части. По случаю выхода новых книг люди толпятся в магазинах, стоят в шумных очередях, одетые — и дети, и взрослые, обоих полов — в костюмы негодяя Милзрета Красной Руки, или Скинкрота Пожирателя Времени с пустым лицом, или Френозии Благоуханные Усики, богини с фасеточными глазами, за которой следует свита волшебных индигово-изумрудных пчел. У Джорри от всего этого, должно быть, желчь подступает к горлу, хотя она ни за что не признается.

Тин несколько раз бывал вместе с Джорри в «Речном пароходе» и примерно помнит неправдоподобную историю рождения волшебной страны. Началась она с череды эрзац-сказок из разряда «меч и колдовство». Их публиковали дешевые журнальчики — на обложках красовались полуголые девицы, на которых похабно пялились космические ящерицы явно мужского пола. Завсегдатаи «Речного парохода», особенно поэты, подшучивали над Констанцией, но Тин подозревает, что эти шутки давно кончились. Деньги удят рыбку на золотой крючок.

Конечно, он и сам читал эти книги про Альфляндию, хотя и не все: он решил, что обязан, ради Джорри. Если она когда-нибудь спросит его критическое мнение, он сможет как верный брат сказать ей, что они ужасны. Конечно, Джорри их тоже читала. Наверняка ее обуяло непреодолимое ревнивое любопытство. Но ни Тин, ни Джорри не признались друг другу даже в том, что хотя бы прикоснулись к этому чтиву.

К счастью, думает Тин, Констанция В. Старр слывет затворницей; она стала еще реже выходить после смерти мужа, чей некролог в газете Джорри прочла молча. В идеальном мире К. В. Старр не пришла бы на гражданскую панихиду по Гэвину Патнему.

Каковы шансы, что мы живем в идеальном мире? Один из миллиона.

— Если ты идешь на панихиду Патнема из-за того, что там будет К. В. Старр, я тебе запрещаю, — говорит Тин. — Потому что получится отнюдь не, как ты выражаешься, умора. На тебя это подействует очень негативно.

А вот чего он не произносит вслух: «Джорри, ты проиграешь. Точно так же, как проиграла в прошлый раз. Выгодная позиция — у нее».

— Я не из-за нее, честно! — уверяет Джорри. — То было больше пятидесяти лет назад! Как это может быть из-за нее, если я даже не помню, как ее зовут? И вообще, она была такая невесомая! Такая серая мышка! Мне казалось, стоит чихнуть, и ее унесет!

Джорри задыхается от смеха.

Тин раздумывает. Эта буря чувств означает, что Джорри нуждается в его поддержке.

— Ну ладно, я пойду, — говорит он с искренней неохотой. — Но у меня такое ощущение, что ничего хорошего из этого не выйдет.

— Дай свое мужское слово, — требует Джорри. Эта фразочка — из фильма-вестерна, который они смотрели вместе: детьми они регулярно ходили на утренний сеанс.