Избранные произведения в одном томе

От этих требований японцы пришли в ужас. Вывод армии из Китая после стольких лет представлял огромные технические проблемы; кроме того, сделать это в ответ на американский ультиматум было бы просто немыслимым унижением. Японцам показалось, что Соединенные Штаты угрожают их «национальному существованию». Высшие военачальники собрали совет бывших премьер-министров, принявший решение, что Японии следует вступить в войну. Тодзио направил распоряжение делегации в Вашингтоне продолжать пытаться добиться приемлемых условий, но резкое заявление Тодзио и передвижения японских войск привели к тому, что позиция Рузвельта и Хэлла лишь стала еще тверже. Непрекращающиеся зверства в Китае, бомбардировка американского корабля «Панай», тесные связи Японии с нацистской Германией, то, что власть в государстве фактически оказалась в руках у военных, — все это сыграло роль в формировании облика Японии в глазах западного мира. Подобно нацизму, режим Тодзио был заклеймен как зло.

В этом не было вины ни Хэлла, ни Эйксона. Американцы и японцы испытывали друг к другу глубокую ненависть. В то время как японцы с презрительной жестокостью расправлялись с Китаем, Америка испытывала романтическую привязанность к китайскому народу. Война явилась следствием сложного сплетения событий и точек зрения. Опрос общественного мнения, результаты которого были опубликованы в пятницу 5 декабря, показали, что 69 процентов американцев выступают за принятие мер по ограничению японского могущества.

Боевые корабли европейских держав — Великобритании, Голландии, Франции, Германии и Италии — были поглощены борьбой друг с другом. Стремительно развивающиеся события в Европе отнимали большую часть внимания Рузвельта, а военные ресурсы Америки, которые могли бы остановить японцев, были брошены в Битву за Атлантику. Во всем Тихоокеанском районе у Японии не осталось соперников, а побежденная Франция оставила без защиты Индокитай, превратившийся в трамплин для «вооруженного продвижения на юг». Все это, а также убежденность японцев в том, что Германия в самом ближайшем времени одержит победу в Европе, сыграло свою роль в укреплении решимости Японии.

Вечером в понедельник 1 декабря 1941 года во дворце императора в Токио роковое решение было вынесено на суд Хирохито, сидевшего за небольшим столиком перед золоченой ширмой. По обе стороны от него горели благовония, а перед ним стояли два длинных стола, покрытых парчой. За одним сидели четыре бритых наголо адмирала. Они были в парадных мундирах, при орденах и саблях; аккуратно уложенные на стол фуражки напоминали тарелки. Адмиралы держались напряженно, уставившись прямо перед собой. Напротив них, словно отражения в зеркале, сидели четыре генерала. Тодзио на архаичном придворном языке известил собравшихся, что Соединенные Штаты замыслили заговор против Японии и «в сложившейся ситуации у империи нет другого выхода, кроме войны». Председатель плановой комиссии дал свое согласие. По обычаю император молчал, но после окончания заседания он сухо заметил, что сожалеет о решении, однако это меньшее из зол. Согласно свидетельству одного из присутствовавших, Хирохито не проявлял признаков беспокойства и находился в превосходном настроении.

Огромные военные силы Японии уже были в море, на пути к Гавайским островам. В эту ночь японский военно-морской флот переменил шифры и коды. Послания командующим флотами, подтверждающие планы атаки, были зашифрованы «адмиральским кодом», вскрывать который американцы еще не могли. Командующий объединенным флотом получил короткое загадочное сообщение: «Взойти на гору Ниитака 1208». Ниитака — это высочайшая вершина Японии, а число указывало на то, что «днем X» должно было стать 8 декабря[302]. Японские лидеры были уверены, что не пройдет много времени, как они сядут за стол переговоров с американцами, англичанами и голландцами, совершенно деморализованными успехами Японии и Германии.

К 4 декабря намерения Японии нанести удар на юге уже не вызывали сомнения у официальных лиц и специалистов всех заинтересованных сторон. Когда Уолтер Фут, посол США в голландской Ост-Индии, вышел во двор посольства, чтобы сжечь шифровальные книги, он обнаружил, что его сосед, посол Японии, делает за забором то же самое.

В субботу 6 декабря Токио отправил членам своей делегации в Вашингтоне тринадцать страниц из четырнадцатистраничного сообщения, которое им предстояло передать американцам на следующий день. Для полной уверенности в том, что не возникнет недоразумений с переводом, сообщение было на английском языке. Как и дипломаты во всем мире, сотрудники японского посольства не отличались особым стремлением работать вечером в выходные. Задолго до того, как японские шифровальщики закончили расшифровывать сообщение, американские криптоаналитики, работавшие круглосуточно, уже подготовили донесение, которое вскоре лежало на столе у Рузвельта.