Избранные произведения в одном томе

Некоторое время он смотрел прямо на Молли, но затем снял зеркальные очки. Темно-карие глаза имели тот же оттенок, что и короткие, армейской стрижки, волосы…

— Так лучше, да? — улыбнулся армянин. — Иначе получается бесконечное повторение зеркала в зеркале… А вам, — добавил он Молли, — нужно быть поосторожнее. В Турции не очень любят женщин с подобными модификациями.

Молли откусила половину вязкого бруска.

— Засунь свои советы знаешь куда? — Из-за полного рта слова звучали не очень разборчиво. Она прожевала кусок, глотнула и облизала губы. — Я все про тебя знаю. Ты стучишь для военной полиции, верно? — Ее рука неторопливо скользнула за пазуху и вытащила игольник. Кейс не знал, что Молли вооружена.

— Осторожнее, пожалуйста. — Белая фарфоровая чашечка застыла в сантиметре от губ Терзибашьяна.

Со все той же неспешностью Молли подняла ствол:

— Выбирай: или разлететься на куски, или заработать рак. Всего от одной стрелы, сраная морда. Ты даже не почувствуешь.

— Пожалуйста. Не понимаю, для чего вы ставите меня в… как это у вас называется?.. крайне затруднительное положение.

— А я понимаю, что сегодня у меня, как это у меня называется, крайне хреновое настроение. Так что рассказывай нам про этого парня и чеши отсюда. — Она спрятала оружие.

— Он живет в «Фенере» на Кучук-Гюльхане-Джаддези, четырнадцать. Каждый вечер ездит в метро на базар, по одному и тому же маршруту. Недавно он выступал в «Енишехир палас-отели», это современная гостиница в стиле turistik, но этими представлениями заинтересовалась полиция — не по своей, как вы понимаете, инициативе. Администрация «Енишехира» занервничала.

Терзибашьян улыбнулся. От него исходил сильный металлический запах лосьона для бритья.

— Мне нужно знать об имплантатах, — сказала Молли, массируя себе бедро. — Я хочу знать, на что он способен.

Терзибашьян кивнул:

— Хуже всего эти, как у вас выражаются, сублиминалы. — В последнем слове он тщательно артикулировал каждый слог.

* * *

— Слева от нас, — сказал «мерседес», пробираясь по лабиринту мокрых от дождя улиц, — главный базар Стамбула «Капали Карси».

Сидевший рядом с Кейсом Финн понимающе хрюкнул, хотя смотрел в совершенно противоположном направлении. По правой стороне улицы тянулись склады утильсырья. Среди куч на щербатых, покрытых ржавыми пятнами мраморных плитах валялся развороченный остов паровоза. Поленница безголовых мраморных статуй.

— Домой хочется? — спросил Кейс.

— Дерьмовый городишко, — вздохнул Финн.

Его черный шелковый галстук стал похож на изношенную ленту от пишущей машинки. На лацканах нового костюма появились медальоны из яичных пятен и мясной подливки для люля-кебаба.

— Эй, Джерси, — обратился Кейс к сидевшему сзади армянину, — а где этому парню ставили имплантаты?

— В Тиба-Сити. У него нет левого легкого. Правое — форсированное, так это у вас говорят? Конечно, имплантаты может купить любой, но этот парень — очень талантливый.

«Мерседес» объехал груженную кожами подводу.

— Я же ходил за ним и видел, как падают встречные велосипедисты, пачками, ежедневно. Найдешь такого велосипедиста в больнице, каждый раз одна и та же история. Рядом с тормозным рычагом сидел скорпион…

— «Получаешь то, что ты видишь».[10] Да-а, — сказал Финн. — Я встречался со схемами, как у этого парня. Очень высокая яркость. Мы видим, что он воображает. Думаю, он свободно может сжать импульс и сжечь сетчатку.

— А ты говорил это своей знакомой? — Терзибашьян подался вперед. — В Турции женщина — все еще женщина. Эта же…

— Только посмотри на нее косо, — Финн хмыкнул, — она повяжет тебе яйца вместо галстука.

— Я не понимаю эту идиому.

— Ничего страшного, — вмешался Кейс. — Она означает «заткнись».

Армянин откинулся назад, оставив после себя металлический запах лосьона. Он зашептал в рацию «Саньо» странную смесь греческих, французских и турецких слов, среди которых изредка попадались английские. Рация отвечала ему по-французски. «Мерседес» мягко свернул за угол.

— Базар пряностей, который иногда называют египетским, — сообщил автомобиль, — образовался на месте древнего базара, построенного султаном Хатисом в тысяча шестьсот шестидесятом году. Это центральный городской рынок, где продают пряности, программное обеспечение, парфюмерию, лекарства.

— Ага, лекарства, — сказал Кейс, глядя, как дворники ходят туда-сюда по пуленепробиваемому лексану. — На какой, говоришь, дури сидит Ривьера?

— На смеси кокаина и меперидина, — сказал армянин и опять что-то забормотал в передатчик.

— Эту смесь называют демерол, — пояснил Финн. — Он спидболовый клоун, выходит. Интересная у тебя, Кейс, компания.

— Пустяки, — сказал Кейс, поднимая воротник куртки, — мы заменим этому засранцу поджелудочную или еще чего.

* * *