Избранные произведения в одном томе

«Натурально… Ну не случилось что ли — дай знать по крайней мере, или не проси.»

«Что ж, ваше превосходительство, нечего делать, поедемте назад!» сказал полковник.

«Разумеется, другого средства нет. Впрочем коляску мы можем посмотреть и без него. Он верно ее не взял с собою. Эй, кто там, подойди, братец, сюда!»

«Чего изволите?»

«Ты конюх?»

«Конюх, ваше превосходительство.»

«Покажи-ка нам новую коляску, которую недавно достал барин.»

«А вот пожалуйте в сарай!»

Генерал отправился вместе с офицерами в сарай.

«Вот извольте, я ее немного выкачу, здесь темненько.»

«Довольно, довольно, хорошо!»

Генерал и офицеры обошли вокруг коляску и тщательно осмотрели колеса и рессоры.

«Ну, ничего нет особенного», сказал генерал: «коляска самая обыкновенная.»

«Самая неказистая», сказал полковник: «совершенно нет ничего хорошего.»

«Мне кажется, ваше превосходительство, она совсем не сто̀ит четырех тысяч», сказал один из молодых офицеров.

«Что?»

«Я говорю, ваше превосходительство, что мне кажется, она не сто̀ит четырех тысяч.»

«Какое четырех тысяч! она и двух не сто̀ит. Просто ничего нет. Разве внутри есть что-нибудь особенное… Пожалуйста, любезный, отстегни кожу…»

И глазам офицеров предстал Чертокуцкий, сидящий в халате и согнувшийся необыкновенным образом.

«А, вы здесь!..» сказал изумившийся генерал.

Сказавши это, генерал тут же захлопнул дверцы, закрыл опять Чертокуцкого фартуком и уехал вместе с господами офицерами.

Записки сумасшедшего

Октября 3.

Сегодняшнего дня случилось необыкновенное приключение. Я встал поутру довольно поздно, и когда Мавра принесла мне вычищенные сапоги, я спросил, который час. Услышавши, что уже давно било десять, я поспешил поскорее одеться. Признаюсь, я бы совсем не пошел в департамент, зная заранее, какую кислую мину сделает наш начальник отделения. Он уже давно мне говорит: «что это у тебя, братец, в голове всегда ералаш такой? Ты иной раз метаешься, как угорелый, дело подчас так спутаешь, что сам сатана не разберет, в титуле поставишь маленькую букву, не выставишь ни числа, ни номера.» Проклятая цапля! он верно завидует, что я сижу в директорском кабинете и очиниваю перья для его пр-ва. Словом, я не пошел бы в департамент, если бы не надежда видеться с казначеем и, авось-либо, выпросить у этого жида хоть сколько-нибудь из жалованья вперед. Вот еще создание! Чтобы он выдал когда-нибудь вперед за месяц деньги — господи боже мой, да скорее страшный суд придет. Проси, хоть тресни, хоть будь в разнужде — не выдаст, седой чорт. А на квартире собственная кухарка бьет его по щекам. Это всему свету известно. Я не понимаю выгод служить в департаменте. Никаких совершенно ресурсов. Вот в губернском правлении, гражданских и казенных палатах совсем другое дело: там, смотришь, иной прижался в самом уголку и пописывает. Фрачишка на нем гадкой, рожа такая, что плюнуть хочется, а посмотри ты, какую он дачу нанимает! Фарфоровой вызолоченной чашки и не неси к нему: «это», говорит, «докторской подарок»; а ему давай пару рысаков, или дрожки, или бобер рублей в триста. С виду такой тихенькой, говорит так деликатно: «одолжите ножичка починить перышко», а там обчистит так, что только одну рубашку оставит на просителе. Правда, у нас зато служба благородная, чистота во всем такая, какой вовеки не видеть губернскому правлению: столы из красного дерева, и все начальники на вы. Да, признаюсь, если бы не благородство службы, я бы давно оставил департамент.