Избранные произведения в одном томе

Цыганка не была нечувствительна к этим булавочным уколам. По временам румянец стыда окрашивал ее щеки и молния гнева вспыхивала в очах; слово презрения, казалось, готово было сорваться с ее уст, и на лице ее появлялась пренебрежительная гримаска, уже знакомая читателю. Но она молчала. Она стояла неподвижно и смотрела на Феба покорным, печальным взглядом. В этом взгляде таились счастье и нежность. Можно было подумать, что она сдерживала себя, боясь быть изгнанной отсюда.

А Феб посмеивался и вступался за цыганку с жалостью и нахальством.

— Не обращай на них внимания, малютка! — повторял он, позванивая своими золотыми шпорами. — Ваш наряд, конечно, немного странен и дик, но для такой хорошенькой девушки это ничего не значит!

— Боже мой! — воскликнула белокурая Гайльфонтен, с горькой улыбкой выпрямляя свою лебединую шейку. — Я вижу, что королевские стрелки довольно легко воспламеняются от прекрасных цыганских глаз!

— А почему бы и нет? — проговорил Феб.

При этом столь небрежном ответе, брошенном наудачу, как бросают подвернувшийся камешек, даже не глядя, куда он упадет, Коломба расхохоталась, за ней Диана, Амлота и Флёр-де-Лис, но у последней при этом выступили слезы.

Цыганка, опустившая глаза при словах Коломбы и Гайльфонтен, вновь устремила на Феба взор, сияющий гордостью и счастьем. В это мгновение она была поистине прекрасна.

Почтенная дама, наблюдавшая эту сцену, чувствовала себя оскорбленной и ничего не понимала.

— Пресвятая Дева! — вскрикнула она внезапно. — Что это путается у меня под ногами? Ах, мерзкое животное!

То была козочка, прибежавшая сюда в поисках своей госпожи; бросившись к ней, она по дороге запуталась рожками в том ворохе материи, в который сбивались одежды благородной дамы, когда она садилась.

Это отвлекло внимание присутствующих в другую сторону. Цыганка молча высвободила козу.

— А! Вот и маленькая козочка с золотыми копытцами! — прыгая от восторга, воскликнула Беранжера.

Цыганка опустилась на колени и прижалась щекой к ласкавшейся к ней козочке. Она словно просила прощения за то, что покинула ее.

В это время Диана нагнулась к уху Коломбы:

— О Боже мой, как же я не подумала об этом раньше? Ведь это цыганка с козой. Говорят, что она колдунья и что ее коза умеет выделывать всевозможные чудеса!

— Тогда, — сказала Коломба, — пусть коза тоже позабавит нас каким-нибудь чудом.

Диана и Коломба с живостью обратились к цыганке:

— Малютка, заставь-ка козу проделать какое-нибудь чудо.

— Я не понимаю вас, — ответила плясунья.

— Ну, какое-нибудь волшебство, колдовство, — одним словом, чудо!

— Не понимаю.

И она опять принялась ласкать хорошенькое животное, повторяя: «Джали! Джали!»

В это мгновение Флёр-де-Лис заметила расшитый кожаный мешочек, висевший на шее у козочки.

— Что это такое? — спросила она у цыганки. Цыганка подняла на нее свои большие глаза и серьезно ответила:

— Это моя тайна.

«Хотела бы я узнать, что у тебя за тайна», — подумала Флёр-де-Лис.

Между тем почтенная дама, встав с недовольным видом со своего места, сказала:

— Ну, цыганка, если ни ты, ни твоя коза не можете ничего проплясать, то что же вам здесь нужно?

Цыганка, не отвечая, медленно направилась к двери. Но чем ближе она подвигалась к выходу, тем медленнее становился ее шаг. Казалось, ее удерживал какой-то невидимый магнит. Внезапно, обратив свои влажные от слез глаза к Фебу, она остановилась.

— Клянусь Богом, — воскликнул капитан, — так уходить не полагается! Вернитесь и пропляшите нам что-нибудь. А кстати, душенька, как вас звать?

— Эсмеральда, — ответила плясунья, не отводя от него взора.

При этом странном имени молодыми девушками овладел безумный смех.

— Какое ужасное имя для девушки! — воскликнула Диана.

— Вы видите теперь, что это колдунья! — сказала Амлота.

— Ну, милая моя, — торжественно произнесла г-жа Алоиза, — такое имя нельзя выудить из купели, в которой крестят младенцев.

Между тем Беранжера, неприметно для других, успела с помощью марципана заманить козочку в угол комнаты. Через минуту они уже подружились. Любопытная девочка сняла мешочек, висевший на шее у козочки, развязала его и высыпала на циновку содержимое. Это была азбука, каждая буква которой была написана отдельно на маленькой дощечке из букового дерева. Едва только эти игрушки рассыпались по циновке, как ребенок, к своему изумлению, увидел, что коза принялась за одно из своих «чудес»: она стала отодвигать золоченым копытцем определенные буквы и, потихоньку подталкивая, располагать их в известном порядке. Получилось слово, по-видимому хорошо знакомое ей — так быстро и без заминки она его составила. Восторженно всплеснув руками, Беранжера воскликнула:

— Крестная, посмотри-ка, что сделала козочка!

Флёр-де-Лис подбежала и вздрогнула. Разложенные на полу буквы составляли слово

ФЕБ.

— Это написала коза? — прерывающимся голосом спросила она.

— Да, крестная, — ответила Беранжера.

Сомневаться было невозможно: ребенок не умел писать. «Так вот ее тайна!» — подумала Флёр-де-Лис. На возглас ребенка прибежали все остальные: мать, молодые девушки, цыганка и офицер.