Избранные произведения в одном томе

Вскоре мы обнаружили, что сыры этого несчастного датского торговца уменьшились наполовину. А чтобы и вторая половина не досталась врагу, капитан отдал все экипажу, который так дружно принялся дегустировать их, что день спустя все эти люди казались заиками.

Но такая скромная победа не удовлетворила никого, тем более что в ту же ночь еще два человека потеряли кончики носов и было съедено двенадцать пар башмаков. Если так пойдет и дальше, то скоро на борту не должно было остаться ни одного человека с целым носом и никого, на ком было бы два башмака! А ведь начинало так холодать, что при одной мысли остаться разутыми, ноги леденели, и как!..

После трудного плавания наша старая посудина достигла наконец широты Фарерских островов, которые находятся на полдороге между берегами Швеции и южными берегами Исландии, когда мы попали в страшный шторм, перевернувший вверх дном и море, и небо. Несчастное судно качалось и отчаянно зарывалось носом в воду, борта его скрипели под яростным натиском волн. Я начинал беспокоиться, так как боялся, что эта старая калоша с минуты на минуту переломится пополам и нос уплывет, покинув корму. Единственным утешением было то, что корабль нагружен деревом, и в крайнем случае в досках для спасения недостатка не будет.

Спускалась уже ночь, а северный ветер дул с такой яростью, что срывал паруса, когда мы увидели, что из главного люка выходит какая-то черная масса, которая растекается по палубе с необычайной быстротой. Удивленные и несколько испуганные, мы приблизились, чтобы посмотреть, в чем там дело. Вообразите же наш ужас, когда мы увидели, что из этого отверстия выбегают тысячи и тысячи мышей. Мы повернулись и, быстрее ветра, бросились спасаться, кто на нос, а кто на корму, вооружаясь там шестами, баграми и швабрами, чтобы сражаться с этой нечистью, если она нападет на нас. А мыши все лезли и лезли. Люк выбрасывал их, как вулкан во время извержения. Тут были мыши всех пород и размеров, всех окрасов и всех возрастов. С жутким писком они наводнили палубу от края и до края, забираясь на мачты, на реи, на снасти, карабкаясь по вантам на паруса. Казалось, они выходят не из корабля, а из недр земли, столько их было. Я полагаю, их было не менее трехсот тысяч. Вы только подумайте! Триста тысяч мышей, голодных и готовых сожрать нас живьем, способных очистить наши кости лучше, чем иной препаратор в анатомическом театре.

Через четверть часа не палубе не оставалось свободного места, исключая полубак и полуют, где мы укрепились, яростно отражая орды этих обжор шестами, швабрами и баграми.

Ну и картина же была у нас перед глазами! Ураган все бушевал, вздымая море, которое бросалось на нас со всех сторон, стремясь разбить наш Ноев ковчег; мачты угрожающе скрипели, собираясь обрушиться нам на голову вместе с реями, а палуба была покрыта мышами, готовыми накинуться на нас и впиться зубами нам в тело! В тот момент я бы не дал за свою старую шкуру и понюшки табаку.

Однако страх наш длился недолго, поскольку яростное нападение голодных грызунов по крайней мере в этот момент гибелью нам не грозило. Более того, казалось, они сами испуганы, и ищут нашего общества без всяких кровожадных намерений. Те из них, которым удалось забраться на полубак, вместо того чтобы кусать нас, забились в щели и прятались у нас под ногами, а остальные метались по палубе, словно ища спасения.

В таком случае, что же вынудило их наводнить палубу корабля с риском быть смытыми волной за борт? Я забеспокоился, понимая, что это неспроста, что какая-то опасность гнала их из трюма, где они жили до того в такой роскоши и довольстве, какие нам, бедным матросам, на этой посудине и не снились.

Вы смеетесь?.. Ну что же, посмейтесь, ребята! Вы-то можете смеяться в свое удовольствие, но нам в то время было совсем не до смеха.

Папаша Катрам остановился, дав нам посмеяться от души, а сам неторопливо раскурил новую сигару и продолжал, затянувшись ей пару раз:

— Хотя наш корабль уже почти не управлялся и никто не осмеливался спуститься на палубу, где хозяйничали мыши, казалось, ему не угрожает непосредственная опасность. Он весь скрипел от носа и до кормы, от киля до палубы, тяжело взбираясь на волны, но держался еще хорошо, несмотря на свою ветхость и дряхлость. Однако вскоре из-под палубы до наших ушей донесся глухой рев, который заставил нас побледнеть, как Макбета перед тенью Банко…

— Ого, папаша Катрам, какая бездна эрудиции! — воскликнул капитан. — Ты даже Шекспира вытаскиваешь на свет Божий, чтобы украсить свои рассказы!

— А вы думаете, я не знаю «Макбета»? — обиженно проворчал боцман Катрам. — Целых пятнадцать вечеров я поднимал занавес, когда его давали на борту «Фокса», чтобы убить время среди льдов бухты Мелвилла.

— Какой интеллектуальный багаж, черт возьми!.. — воскликнул капитан, покатываясь со смеху.

— Есть кое-что под черепушкой, — скромно ответил боцман. — Но дайте мне закончить эту историю, или сегодня ночью не удастся поспать никому. Где я остановился?.. Да, да, когда мы услышали рев, который заставил нас побледнеть…