Избранные произведения в одном томе

— Пожалуй. И он свой куш сорвал, и нам хлопот меньше. Что вы так суетитесь из-за него, инспектор Хадсон? По мне, пусть передавят друг друга, как пауки в банке.

Хадсон медленно сказал:

— Может быть. Только не он, не Ирбис. Опасен, как… — Он попытался подыскать нужное определение, но махнул рукой. Он никогда не был силен в метафорах.

Порт встретил Хадсона тревожными, будоражащими запахами морских водорослей, гниющих тропических фруктов, рыбы, пыли и дегтя. Ветер, дующий с залива, почему-то нес с собой привкус холодной стали. И еще что-то ему почудилось, что-то из детства, ожидание приключения, радостное и щемящее предвкушение опасности — может, из-за дальних мерцающих огоньков стоящих на рейде судов или проблескового огня маяка в бархатной, расшитой звездами ночи.

Хадсон пробирался меж пакгаузов, поминутно оскальзываясь в какой-то гнили и проклиная того подвыпившего моряка, который указал ему кратчайшую дорогу. Кобура под мышкой придавала уверенности, но в целом ему было тревожно.

«Ирбис, — думал он. — Не человек. Легенда. Возможно, такого вообще нет. Просто бесплотный дух, проникающий во все щели. Бесплотный, но смертоносный. О нём заговорили лет пять назад, после ошеломляющей по своей фантастичности операции — убийства шейха одной из ближневосточных стран, ведущих проамериканскую политику. Потом этот инцидент с хорватским послом… и еще два — помельче. Он не оставлял после себя ничего — незаметно появлялся и так же незаметно исчезал, неуловимый и грозный, как снежный барс. Но почерк — почерк был один. Бесхитростный пистолет с глушителем… и в результате — гора мертвых тел».

Поначалу трудно было понять, на кого Ирбис работает. Но, если придерживаться старого как мир принципа «кому это выгодно», стало ясно, что нити ведут в Восточную Европу. Точнее, в Россию. Например, на место престарелого папаши-шейха сел леворадикал-сын, который в свое время учился в МГУ. Да и сейчас — сколько человек из российской военной верхушки хотели бы, чтобы Вукович замолк навсегда? Хадсон всякого наслышался о «русской мафии», но был слишком умудрен опытом, чтобы понимать под этим словосочетанием незаконную преступную организацию, повязанную кровавой клятвой. Нет, тут бери выше. Но где они нашли такого исполнителя?

«Он, должно быть, купается в золоте, — подумал Хадсон. — Такая работа должна сказочно оплачиваться».

Вновь со знакомым завистливым холодком представил себе яхту, белую виллу на склоне горы, белый лимузин с блондинкой на заднем сиденье. И сердито тряхнул головой, отгоняя грезы.

Наконец после получасовых блужданий Хадсон выбрался к причалам. Набережная была полна народу — оттуда доносились обрывки разговоров, смех, музыка. Разномастные заведения призывно подмигивали огоньками окон и неоновых вывесок, пахло жареной рыбой, пиццей, чесноком.

Он свернул к причалу прогулочных катеров. Сейчас, вечером, они были пришвартованы, темные иллюминаторы отражали береговые огни. Рядом расположился ресторанчик. Надпись «Колибри» вспыхивала и гасла, бросая на черную воду зеленые и красные отблески. Изнутри доносилась музыка. Хадсон постоял немного у двери, поправил галстук, запахнул пиджак, скрывая кобуру, и прошел мимо мрачного вышибалы, лениво прислонившегося к дверному косяку.

Заведение было как тысячи подобных — казалось, сигаретный дым и гул голосов сливались в воздухе в плотную массу, изредка прерываемую пунктиром музыки.

Хадсон сел за столик, подозвал юркого официанта, заказал местного вина «Рецина» и черный, густой, как деготь, кофе.

Публика в баре была самая разномастная. Местная шушера, с десяток туристов. Девицы на сцене лениво вращали бедрами — без всякого энтузиазма. Хадсон пригляделся повнимательней. Пять танцовщиц, одинакового роста, одинаково одетые (вернее, раздетые) и загримированные, в одинаковых белокурых париках. Черт знает, которая — его.

Он вновь подозвал официанта и, рассеянно складывая пополам банкноту в десять долларов, сказал:

— Скучно работают ваши девушки. Без огонька. Мне вот приятель говорил, что Рита Блэйз еще так-сяк, а вот остальные… Это которая?

Официант, казалось, секунду колебался, потом пожал плечами, и банкнота исчезла загадочным образом.

— Крайняя справа, — сказал он.

Крайняя справа ничем не отличалась от крайней слева. Тот же белокурый парик, те же ленивые движения…

— Познакомиться бы.

— Вообще-то нашим девушкам ни с кем из посетителей разговаривать не разрешается…

Еще двадцать долларов испарились в непосредственной близости от официанта.

— Ладно, — сказал тот. — Номер кончается через десять минут. Погодите, мистер, и я проведу вас в гримерную.

Хадсон кивнул и начал рассеянно оглядываться по сторонам, прихлебывая дымящийся ароматный кофе.