Избранные произведения в одном томе

Старинный вальс из древнего граммофона усилил керосиновый уют. В комнату спустились откуда-то нежность и легкая грусть. Далеким и тихим был звук, выливающийся из граммофонной трубы, далеким и тихим, как из морской раковины. Казалось, вальс доносится сквозь шум прибоя.

— Бедные звуки… — шептала Клара Курбе. — Какие они тоненькие и маленькие…

— Вот это настоящая музыка! — подхватывал Орлов.

Милиционер-художник гордился граммофоном и командовал:

— Тише, тише! Дайте послушать!

Подперев руками щеки, все столпились, сидя вокруг граммофона. Орлов то и дело толкал Петюшку локтем, боясь, что тот пропускает красоту звука.

Петюшка и вправду красоту пропускал, налегая на кильку и яблоки.

Стали пить чай. Про лодку все позабыли, и Шура-милиционер купался в лучах граммофонной славы.

Глава 14

«ЛЮДИ В ШЛЯПАХ»

Между тем скульптурная группа «Люди в шляпах» по-прежнему оставалась в тени. Орлов хотел как-то подсоединить ее к граммофону, но это пока не удавалось. Чудовищная черно-красная труба-воронка уже буквально всосала в себя Клару Курбе, и Шура-милиционер сиял, направляя раструб на девушку.

— Мне кажется, труба граммофона похожа на какой-то головной убор, — сказал наконец Орлов. — Скорей всего, на необычную шляпу.

— Ничего похожего, — ответил Шура-милиционер, не ожидая неприятностей. — Она похожа на ухо.

— Жалко, что здесь нет никакой шляпы, — сказал Орлов. — А то бы мы сравнили.

— А группа-то скульптурная! — воскликнул Шура, попадаясь на удочку. — Вон там сколько шляп — и ничего похожего.

Скульптурную группу подтащили поближе к лампам и убедились, что действительно — ничего похожего.

Тут Петюшка Собаковский задумал отличиться. Он схватил граммофонную трубу и нахлобучил себе на голову. Милиционер сделал бровью, Орлов поморщился, девушка глянула на Петюшку с некоторым презрением.

Затырканный Петюшка отдал трубу хозяину и сел на место.

— Люди в шляпах, — сказала Клара Курбе, задумчиво улыбаясь Орлову. — Какой интересный замысел!

— Все в шляпах, — заволновался Орлов. — И у каждого под шляпой свой внутренний мир. Видите этого носатого? Носатый-то он носатый, а под шляпой у него все равно свой мир. Как думаете, какой?

Девушка Клара Курбе, а за нею и остальные пристально оглядели носатого члена скульптурной группы, прикидывая, какой у него внутренний мир.

— Ясно, что в этом человеке происходит борьба, — сказала Клара, — но борьба непростая.

Все снова вперились в носатого, размышляя, какая в нем может происходить такая уж борьба.

— Мне кажется, это борьба неба и земли, — пояснила Клара.

Все замерли, и Орлов растерялся, не ожидая, видно, от девушки такой силы взгляда. Милиционер же художник отчетливо остолбенел. Ему, пожалуй, и в голову не приходило, что небо и земля могут бороться. Краешком глаза глянул он на пол, а после на потолок.

— Все это правильно, — чуть заикаясь, сказал Орлов. — Точно подмечено. Именно — борьба…

— А под той кривой шляпой, — продолжала Клара, — под той борьба огня с водой.

Милиционер с граммофоном окончательно пошатнулся. Силою своих взглядов девушка Клара Курбе решилась затмить не только граммофон, но и скульптурную группу. Милиционер-художник обеспокоился. Выбравши одну из шляп попроще, он ткнул в нее пальцем и сказал:

— А под этой происходит борьба добра со злом.

— Хэ-хэ, — ответила Клара Курбе. — Ничего подобного.

Милиционер поежился и, закрыв рот, воззрился на Клару.

Орлов толкнул локтем Петюшку, который чем-то хрустел в кармане.

Вглядываясь в скульптурную группу, Клара молчала.

— Под этой шляпой происходит нечто иное, — замедленно начала она. — Это… борьба борьбы с борьбой!

Эти таинственнейшие слова совершенно ошеломили милиционера-художника и художника Орлова. Одна из керосиновых ламп внезапно пыхнула и погасла. Все общество, расширивши глаза, вглядывалось в Клару, соображая, может ли быть на свете такая неслыханная борьба.

Старый мой друг художник Орлов наконец-то поглядел на меня в поисках поддержки. Борьба борьбы с борьбой вышибла из его глаз мое бельмо, то есть лодку. Но обида еще не угасла во мне, и я решил не ввязываться в дело.

Орлов глянул на милиционера, но тот затравленно молчал, оглядываясь на граммофон. Петюшка Собаковский, которому запретили хрустеть, в расчет не принимался. Орлову надо было выпутываться самому.

— Борь-ба, — медленно выговорил он. — На вид человек как человек, а в душе все — борьба, борьба…

— Борьбы с борьбой, — подчеркнула Клара.

Орлов передернулся и опять глянул на меня.

— А мне нравится, когда борьба борется с борьбой, — сказал я, выручая старого друга, хорошего, в сущности, человека, который всегда выручал и меня.

— Подумать только! — воскликнула Клара, неприязненно оглядывая меня. — Вы, кажется, понимаете, что такое «борьба борьбы с борьбой».

— Конечно, понимаю, — сказал я.

— Что же это?

— Очень даже простая штука, — ответил я, глядя Кларе в глаза. — Я и сам один раз видел, как борец школы дзюдо боролся с борцом школы каратэ. Вот это и была борьба борьбы с борьбой.

— Ерунда, — сказала Клара. — Чтоб понять, что такое «борьба борьбы с борьбой», надо много страдать, много думать.