Избранные произведения в одном томе

Механик смотрел на меня так, словно я лишился рассудка. Между тем люк распахнулся, открыв черноту ночи. Пейнтер ворвался в проём, словно за ним гналась тысяча дьяволов, и решительно двинулся вперёд по шлюзовой камере.

— Стой, где стоишь! — громко приказал я.

Он не обратил на мои слова ни малейшего внимания. А ведь Пейнтер знал меня достаточно хорошо, чтобы спросить: «Сержант, какая муха тебя укусила?» И если бы он так поступил, это сошло бы ему с рук. Но он не сказал ни слова.

Долю секунды я наблюдал за ним, не в силах поверить своим глазам — ведь это был Пейнтер, от сапог до лысины. Он был так похож на Пейнтера, что мне стало страшно, я же мог совершить хладнокровное убийство.

Однако я выстрелил. Луч ударил ему прямо в живот, прежде чем он успел сделать ещё шаг.

И тут волосы у меня встали дыбом, а оба механика схватились за головы. Что-то щелкнуло у меня перед глазами, и Пейнтер исчез, словно режиссер вырезал ножницами неудачный эпизод в фильме. А на его месте возникла корчащаяся масса черных веревок, пытающихся завязаться в миллион узлов. Кончики и петли вылезали из путаницы, дрожали и подергивались. Я не заметил глаз, носа, ушей или других узнаваемых органов; был лишь шар, состоящий из жирных витков; он корчился, словно дюжина питонов в предсмертных судорогах. Шар покатился обратно и выпал наружу, но я успел ещё раз угостить его лучом.

— Быстро! — рявкнул я, чувствуя, как по спине бегут струйки пота. — Закрывайте люк!

Механики неловко выполнили мой приказ, двигаясь словно во сне. Один нажал на рычаг, дверь медленно стала закрываться. Я стоял до тех пор, пока они не завернули все болты. В шлюзовой камере остался запах — наверное, так пахнет жареный козел, с которого забыли содрать шкуру.

Я вскинул ленты на плечо как раз в тот момент, когда появился Эл Стоу. Он понюхал воздух, посмотрел на механиков, пытавшихся делать вид, что они здесь ни при чем, и сразу понял: произошло что-то серьезное.

— В чем дело? — резко спросил Эл.

— Пейнтер вернулся, — сообщил я. — Только это был не Пейнтер.

— И вы его впустили?

— Да. И это был Пейнтер, тут не могло быть никаких сомнений. Я знал его лучше, чем свою мать.

— И поэтому…

— Но он не мог или не хотел разговаривать. Не отвечал на мои вопросы. — По спине сбежала вторая струйка пота. — Я выстрелил ему в живот, и он тут же превратился в чудовище из кошмара.

— Хм-м! Какая жалость, что меня здесь не было — тогда бы удалось проверить, действует ли гипноз на меня. — Он немного подумал и продолжал: — Судя по всему, они не способны говорить. А это существенно упрощает нашу задачу.

— Когда мы летали на Венеру, было ещё проще, — заметил я не без ностальгии.

Не обратив на мою реплику никакого внимания, Эл Стоу сказал:

— Теперь мы знаем, что они поймали Пейнтера и, возможно, Джепсона, в противном случае они бы не смогли создать такую правдоподобную копию, — Он повернулся к механикам. — И не вздумайте больше открывать дверь без разрешения шкипера. Это приказ!

Они хмуро кивнули. Эл пошёл дальше, а я поспешил на катер. Через час он должен был стартовать. Мы взошли на борт, было очень тесно — во всяком случае, танцевать удалось бы только на головах. Кли Янг надел шлем, чтобы дышать разреженным воздухом, а его длинные гибкие конечности оказались на коленях у некоторых из нас. Одно из щупальцев, заканчивающееся присоской размером с блюдечко, устроилось у меня на коленях. И страшно захотелось плюнуть в блюдце — хотя бы для того, чтобы разозлить марсианина.

В кресло пилота вновь уселся Баннистер, и мы полетели в черноту ночи. Тем не менее наш пилот без труда удерживал курс на шлюпку. На носу располагался мощный прожектор, а также на борту хватало приборов для полетов вслепую. Но больше всего помогло то, что рация на шлюпке продолжала работать и мы пеленговали ее без труда.

Скоро мы подлетели к поселению, и в свете нашего прожектора шлюпка засияла, точно лежащий на боку серебряный цилиндр. Прожектор лишь скользнул по пирамидкам, но мне показалось, что несколько темных бесформенных обитателей перемещаются от одной хижины к другой. Впрочем, уверенности у меня не было.

Баннистер сбросил напалмовые бомбы, как только мы миновали поселение. Тут же по земле прочертилась огненная линия длиной четыреста-пятьсот ярдов. Мы пролетели дальше, давая возможность пожару разгореться, описали широкую дугу — даже пришлось пролететь над холмами — и вернулись к озеру. Наконец мы зависли над хижинами на высоте около пятидесяти футов, так что все вокруг задрожало, а потом совершили посадку на выжженном нашими бомбами участке.

Четверо остались стеречь катер и защищать его от чужаков, а также от тех из нас, кого подведет память. Другие затвердили пароли. Мой был — нанифани это венерианское ругательство. Поскольку я был обычным космическим бродягой, а вовсе не интеллектуалом, то на любой планете прежде всего узнавал ругательства и помнил их дольше всех других слов. Вот только никогда не думал, что такое вульгарное слово станет для меня жизненно необходимым.