Избранные произведения в одном томе

Груз не пострадал — Виссарион тщательно проверил его, чуть только установил, что ни капли энергии из резервных батарей выдоить уже не удастся. Антиграв-платформа оказалась заряжена на две трети — что ж, совсем неплохо. Лучше бы, конечно, на сто процентов, но ведь она предназначена для погрузки-разгрузки, а не для перемещений на большие расстояния. Кому придет в голову проверить зарядку, если на пульте управления не горит красный предупреждающий сигнал и если от платформы только-то и требуется, что съехать с грузом из трюма по пандусу? Космодромная обслуга была ни в чем не виновата, зато по своему адресу Виссарион сказал несколько нелестных слов.

Только теперь, когда срочной работы не осталось, начали болеть ушибы — плечо, шея, таз, колено. На затылке вздулся пульсирующий желвак. Виссарион приладил к нему холодный компресс, а остальные ушибы смазал. Пройдет.

После чего он заснул, спокойно и без сновидений, не прибегнув к транквилизаторам. Все равно, пока ураган не стихнет, нечего было и думать получить помощь или предпринять самостоятельные действия. Когда от человека ничего не зависит, ему лучше расслабиться.

События вернулись в зависимость от Виссариона спустя сутки, когда ураган стих. Открывать аварийный люк обесточенного корабля пришлось вручную. Ветер был еще силен и временами мешал дышать, но не двигаться. Наружный осмотр показал правильность вчерашней догадки: корабль действительно налетел на скалистый отрог и, накренившись, застрял. К счастью, пандус грузового отсека оказался обращен к равнине, а не к скалам. Равнина полого понижалась к болоту, обозначенному, кстати, и на карте. Дальний берег болота не просматривался.

— Так, — без выражения сказал Виссарион.

Иногда он говорил сам с собой, ничуть не считая эту привычку признаком скрытой шизофрении. Наоборот, она помогала ему. Но в данный момент он ограничился простой констатацией: помощь не пришла, а значит, его сигнал не был принят. Какие действия ему следовало предпринять в связи с этим обстоятельством и пониманием долга — было понятно. И лучше всего данные соображения уложились в словечко «так».

Другой на его месте сказал бы «влип». Но Виссарион так не думал.

На сборы ему хватило получаса. При других обстоятельствах он управился бы и за пять минут, но сейчас ему нужно было проявлять разборчивость, придирчиво выбирая лишь то, без чего невозможно обойтись, бракуя громоздкие, тяжелые и не позарез необходимые предметы снаряжения. Вещевой склад был полон всякой всячины, однако Виссарион, основательно перерыв его, отобрал немногое и набил скромных размеров рюкзак. Добавил к собранному запас концентратов на две недели, четыре литра воды, перецепил кобуру плазменника так, чтобы не мешала лямка рюкзака, повесил на пояс большой, смахивающий на мачете нож и счел сборы законченными.

Еще час ушёл на то, чтобы вручную опустить тяжеленный пандус. За это время окончательно исчезла надежда получить помощь от миссии. Предстояло поработать самому.

— Поработаем, — согласился Виссарион, забираясь на антиграв-платформу.

Он прекрасно знал, когда начнется настоящая работа — когда, отдав всю энергию, запнется, задрожит и хлопнется на брюхо антиграв-платформа. И произойдет это довольно скоро. Быть может, даже над болотом, но хорошо бы после…

Теперь он жалел, что не взял напарника. Можно было бы послать его в миссию налегке, а самому остаться присматривать за грузом и ждать высланного из миссии транспорта. О том, чтобы хоть на минуту оставить груз без охраны, Виссариону и в голову не могло прийти, как президенту Лиги не приходит в голову высморкаться в скатерть на торжественном банкете. Суровые должностные инструкции ничто в сравнении с естественными табу.

Негромко загудев, платформа поднялась над ребристым полом трюма и, повинуясь управлению, скользнула вниз над пандусом. Виссарион не стал оглядываться на брошенный корабль — в нем не осталось ничего, о чем стоило жалеть.

— Полетаем, — сказал Виссарион.

Любой пилот, даже атмосферник, постыдился бы назвать полетом унылое скольжение в полуметре от поверхности. Но что не дозволено пилоту, то допустимо для того, кто ни за что не сменит свою профессию на воробьиное счастье барахтаться в воздухе. Аппарат не касается грунта? Не касается. Значит, полет. Виссарион был точен в терминологии.

Зато в ней не были точны те, кто составлял карту. Ровная поверхность зыбуна перемежалась торчащими там и сям обомшелыми валунами, целыми полями корявого кустарника и даже купами деревьев на островках. Препятствия раздражали. Большинство приходилось огибать по пологой дуге, а некоторые, тянущиеся на километры, и перепрыгивать, даром тратя энергию.

Платформа держала скорость хорошего бегуна-стайера, не больше. О лицо колотились летающие насекомые; мелкие норовили забить глаза и ноздри, крупные били, как картечь, и отскакивали, не успевая ужалить. Бесшумно работал антиграв-привод. Ветер монотонно пел в ушах — к сожалению, встречный ветер! Виссарион пригибался, пытаясь сделать свое транспортное средство хоть немного более аэродинамичным. Кажется, это мало помогало.