Избранные произведения в одном томе

Гипноз еще держался. Выйдя из-под душа, он взглянул в зеркало — и увидел там мальчика, а не того, кем был на самом деле. Он снова оделся, и его отвели в камеру.

Когда выключили свет, Чо Дай легла рядом с ним и тесно прижалась к нему так, словно он был для нее единственным во всем мире. В темноте ее шрамы были незаметны.

Чу Ли понимал, что она хочет его и нуждается в нем, но, учитывая свои увечья, не мог ответить на ее страсть. Они так и заснули, прижавшись друг к другу в поисках утешения.

Общество Чу Ли было для девушки избавлением от ада, хотя бы и временным. Раньше она даже не догадывалась, что на свете существует такая доброта и нежность, которые подарил ей этот юноша; то, что ее уродство для него не имело значения, казалось ей удивительным и волшебным. Она чувствовала, что готова на все ради него, ему даже не нужно было просить. Она спала крепко, и впервые за долгие месяцы ей снились хорошие сны.

Сновидения Чу Ли были другими. Он грезил о любви с ней, только теперь у нее было чистое лицо и черные шелковистые волосы. Обнаженный, он приблизился к ней, но она с ужасом взглянула на него и убежала, громко крича. Потом все смешалось: откуда-то появились схемы космических кораблей и тут же исчезли; он увидел своих родителей — они были живы, но тоже в страхе отворачивались от него, а когда опять обернулись, это были уже не они, а отец и мать той девушки. Сон Чин. Их фигуры были высоки и устрашающи. И сама Сон Чин тоже была здесь, появлялась и пропадала и, пританцовывая, насмешливо говорила:

«А я знаю секрет…»

Их разбудил старший дежурный. Он принес завтрак — рис и рыбьи головы.

— Поешьте хорошенько и отдохните, — добродушно сказал он. — Вы отправляетесь сегодня вечером.

— Моя сестра и другой мальчик — как они? — с беспокойством спросила Чо Дай. Она каким-то шестым чувством ощущала сестру, даже в разлуке, как это часто бывает у близнецов, но сейчас это ощущение почему-то пропало, и девушка встревожилась.

— О, они замечательно поладили друг с другом, совсем как вы. Не волнуйся, сегодня ты их увидишь. — Охранник усмехнулся каким-то своим мыслям и вышел.

Чу Ли взглянул на Чо Дай:

— Значит, сегодня. Она кивнула:

— Все будет в порядке. Нам с сестрой не нужно много слов, чтобы понять друг друга.

У Чу Ли слегка кружилась голова, но он отнес это на счет нервного напряжения. Около полудня он почувствовал, что ему надо в туалет, и позвал часового. Головокружение продолжалось, живот сводило. Ему казалось, что он сходит с ума.

Чо Дай пришлось дважды окликнуть его, прежде чем он отозвался. Образы — яркие, четкие образы — родителей, братьев и сестер, старых друзей, все подробности прошлой жизни тускнели и расплывались. Внезапно он понял, что не может припомнить, как выглядели отец и мать. Но другие воспоминания — ЕЕ воспоминания, — наоборот, становились ярче, несмотря на все его попытки оттолкнуть их.

В туалете он сел, подперев голову руками, потом посмотрел вниз, пошарил рукой между ног… Внезапно в голове что-то щелкнуло, и часть гипнотических установок исчезла. «Меня оскопили!» — мелькнула первая мысль. Он расстегнул рубашку и словно впервые увидел свою грудь. Крупные соски, венчающие небольшие, идеальной формы полушария. Он вскочил и, раздевшись полностью, осмотрел свое тело. Гладкая кожа, плавные изгибы, пышные бедра… Девушка! Его превратили в девушку!

И не просто в девушку. Теперь он понял, что происходит. Он превращался в НЕЕ, в ту, которую он ненавидел, в дочь этого убийцы!

В его воспаленном мозгу сложилась очередная гипотеза. Она решила скрыться и каким-то образом договорилась с компьютерами или с врачами, чтобы те взяли его, до которого им не было никакого дела, и сделали из него ее умственный и телесный дубликат. Жертва превратилась в угнетателя. А воспоминания о побоях, наверное, просто имплантированы, чтобы он не сразу сообразил, что с ним сотворили, и не успел выдать ее.

Послышался нетерпеливый стук в дверь и сердитое ворчание. Он поспешно оделся и вышел. Они могли изменить его тело, но не разум, сказал он себе. Он чувствует, как мужчина, и думает, как мужчина. У него могут быть ее воспоминания, но ЕЮ он никогда не станет. Никогда. Скорее умрет. Мужественность не ограничивается тем, что у него украли. Монахи отвергают женщин, но при этом остаются мужчинами. А главное — сохранить свои взгляды и не стать таким же бессердечным, злым и жестоким, как она.

Охранник обругал его последними словами и повел назад, в камеру, где ждала Чо Дай. Чо Дай… Вспомнив о ней, он содрогнулся. Рушилась ее последняя надежда, а он… А он по-прежнему хотел ее. Он любил ее, черт возьми, — но эта любовь была обречена. Вот о чем говорил его сон!

— Мышь! Тебя так долго не было, я даже начала беспокоиться.