Избранные рассказы. Хронологически

Как она походила на мою родную тётку – лихую шофёрку, водившую автобусы по Чуйскому тракту, неутомимую плясунью и певунью!

Естественно, и эта тоже певунья, Зоя Фёдоровна. Её и в 82 зовут на концерты с её авторскими частушками.

За Америкой бежали

Спотыкаясь, долго мы.

Наконец, её догнали

И сказали: «Дай взаймы!»

Балалаечка, ори,

Ори до самой до зари.

Может, президент услышит –

И возьмёт в секретари.

На базаре цены ввысь

Ох как круто поднялись.

Я подумала: и мне

Не подняться ли в цене?

У московского Кремля

Содрогается земля.

То не вражия напасть –

То идёт борьба за власть.

Собиралась меня мать

За премьера отдавать.

Но буду осторожна я:

Должность ненадёжная.

***

У Машки, кстати, тоже присутствует наш родовой признак: кривые мизинцы.

Которые, однако, не вредят её красоте, хотя в её случае красота – дело десятое. Главное – она умница, студентка, спортсменка и активистка. Всё-то она умеет, всем владеет – языками, музыкальными инструментами, средствами транспорта и спортивными видами борьбы.

В четверг она позвонила в визовый отдел – её паспорт ещё не был готов.

Мы поехали в консульство. Я сопровождала её, потому что красивые русские девушки вызывают в консульствах подозрение – и лучше было уравновесить её вопиющую, возмутительную красоту моими почтенными сединами.

Консульство приём граждан не вело, для этого у них был специальный визовый отдел в другом месте.

Мы с Машкой ни о чём не сговаривались, но она инстинктивно правильно оделась: джинсы-кроссовки, ни малейшей косметики.

Мы позвонили в бронированную дверь, и нам открыл охранник средних лет.

-Здравствуйте, - сказала я, глядя ему в глаза. – Эта девушка – студентка Новосибирского государственного университета.

Я не готовила эту речь, но в ней не оказалось ни одного лишнего слова, за каждым стоял большой смысл. Даже слово «государственного» не было лишним. Оно означало: эта девушка учится не в каком-нибудь коммерческом институте с сомнительной лицензией и адресом «3-я улица Строителей, дом 5, кв. 147», а в нормальном, государственном, с большим конкурсом . «Новосибирского» тоже было важно: не тепличная москвичка, а сибирячка, однако и не из Тьму-таракани, а из центра науки и культуры.

-Она сдала документы на визу, - продолжала я, - но получить её сможет только завтра в 11 часов, а её самолёт улетает в 10. В таких обстоятельствах нам остаётся уповать только на вашу любезность: если вы впустите нас, мы попытаемся получить паспорт ещё сегодня.

Он попросил нас подождать и что-то выяснял. Потом снова открыл дверь и впустил нас. У окошечка нас уже ждала девушка, она взяла у Маши бумаги и ушла с ними.

Мы ждали, от волнения и напряжения не говоря ни слова.

Потом девушка вышла.

Она сказала, что сделать ничего нельзя. Что срок обработки документов – минимум четыре дня, а сегодня пошёл только третий. Сейчас летний сезон, и рассчитывать на минимальный срок выдачи виз не приходится. Ей даже не удалось выяснить, на каком этапе ручной проверки находятся эти документы. Но на выходе их нет.

Мы с Машкой, бледные от отчаяния, выслушали этот приговор и поблагодарили девушку за попытку нам помочь.

Я спросила, можно ли нам зайти к концу рабочего дня – а он истекал через час.

-Зайти вы можете, но надежды нет никакой.

Мы поблагодарили охранника, когда он выпускал нас, и пошли, солнцем палимы. Я со свойственной мне активностью предложила отправиться в авиакассу и узнать, какие у нас перспективы переноса рейса. Но Машка не могла идти. Ноги её не несли.

-Тёть Тань, идёмте сядем где-нибудь в тенёчек.

Ничего себе, как-то это не по-нашему – терять присутствие духа.

Но пошли, сели во дворе, на детской площадке. Какие-то французские ребятишки играли там под присмотром няни.

Машка потихоньку поплакивала. Я утешала:

-Маша, пусть это будет самое большое несчастье в твоей жизни!

Она говорила, что у родителей сейчас были большие расходы – и лишних денег в семье нет, а новый билет будет стоить не меньше семисот евро.

Я говорила: ничего, она сейчас единственный ребёнок на шее двух работающих родителей, а деньги – дело наживное.

В конце концов, думала я, мне Машка тоже, чай, не чужая.

Машка достала из сумки открытку и орошала её слезами. На открытке был изображён космонавт Армстронг на Луне, рядом с американским флагом. На обороте открытки Мик написал Машке, что следующим после Армстронга там будет он.

-А как ты, Маша, хотела, - продолжала я утешать её. – Жених из ближайшей подворотни тебя не устраивает, тебе подавай красивого, амбициозного европейца. И ты хочешь, чтобы между вами не было никаких препятствий? Уж приготовься их преодолевать! И будь готова к обломам!

Машка старалась.

Ближе к 16-30 мы вернулись с ней к бронированной двери консульства.

Я даже не пошла с ней – от меня уже ничего не зависело - и осталась на другой стороне улицы отогреваться на солнце, потому что день был холодный и я намёрзлась с Машкой в её «тенёчке».

Ждать мне пришлось долго, минут 10, и это давало какую-то надежду, но я за неё не цеплялась. Худо-бедно мы с Машей уже притерпелись к облому.