Избранные речи

Этот человек сочетал в себе увлекавшую за собой страстность, убедительную логику и удивительное знание ситуации. От него исходила невероятная вера — я никогда прежде не испытывал ничего подобного. Особенно удивительным было то, что я и другие слушатели, находясь в здравом уме, не смеялись, когда он совершенно серьёзно говорил своим немногочисленным последователям, словно ему было видение, что наступит день, когда знамя нового Движения, за победу которого он сражается, будет развеваться над Рейхстагом, над Берлинским замком и над каждым немецким домом как победоносный символ новой, всеми уважаемой, националистической и социалистической Германии. В тот момент, тогда, в Штернэккерброй, было лишь два варианта: либо сразу же убежать от этого «безумца», либо — как я и сделал — проникнуться убеждением : этот человек, и никто другой, спасёт Германию!

Я поделился этим своим убеждением с одним моим другом, употребляя те же слова, и в тот же вечер я превратился в самого пылкого и преданного последователя этого вождя. И пусть тогда и долгие годы потом остальной мир смеялся и издевался, пусть газеты выливали свой яд и свой сарказм на этого «пациента сумасшедшего дома» — ничто не могло поколебать моей веры и моей готовности отдать всё за этого человека, так же как и он сам не сомневался в себе и в своей миссии.

Помню, как сейчас, как Адольф Гитлер, когда я вскоре после первого знакомства посетил его в маленькой комнатушке, которую он снимал в Мюнхене, в ярости отбросил одну мюнхенскую газету, которая высмеивала его и его идеи, и выкрикнул: «Я им ещё докажу, надо ли принимать меня всерьёз или нет!».

Но они, его противники, тогда и ещё долго потом действительно не принимали его всерьёз. К счастью! Потому, что это была самая грубая ошибка противников Гитлера, что они своевременно не распознали в нём опасность для них. В итоге они упустили время, когда ещё можно было обезвредить его и его тогда ещё немногочисленных последователей, затоптать слабый росток, из которого позже выросло могучее древо, способное противостоять любым бурям. Но, как и много другое в жизни Вождя, это тоже было предопределено Судьбой, что окружающий мир был слеп, долго боролся с ним лишь оружием смеха и потерял дорогое время. Провидение, о котором часто с такой верой говорит Вождь, сохранило его и его Движение от уничтожения и позволило им достичь своих целей.

Я знал Адольфа Гитлера, когда он ходил ночами по улицам Мюнхена в потёртом мундире, часто на голодный желудок, в сопровождении пары верных друзей, и клеил листовки, вооружённый тяжёлой дубовой палкой, которой ему часто приходилось самым первобытным способом отбиваться от сторонников тогдашней ОСПГ и союза «Спартак», а, порой, и буржуазных партий, которым не нравились его листовки с очевидными истинами.

Я помню, как он, во главе своей партии, которая умещалась в одном небольшом помещении, срывал мероприятия баварских сепаратистов, причём он всегда подвергал себя наибольшей опасности. Но самым удивительным было то, что этот человек даже при самых мелких делах никогда не упускал из виду генеральную линию и, как истинный вождь, рисовал картины будущего, которые зримо представлял себе, с захватывающим размахом.

Я видел этого человека в последующие годы взлётов и падений его Движения, в моменты самых тяжёлых поражений, когда его последователи часто были близки к отчаянию. Он всегда ободрял малодушных, зажигал их души новым огнём, внушал новую веру. Я был вместе с ним в крепости Ландсберг, когда всё казалось окончательно потерянным, когда его движение распалось в результате склоки «фюрерчиков», когда существовала опасность, что он, единственный, кто ещё мог бы всё спасти, не будет осуждён условно, а вынужден будет провести за решёткой от четырёх до пяти лет. Тогда, когда шансы на достижение цели были равны нулю, он переработал свою программу и рассказал, как он заново будет строить Движение применительно к новым условиям с отказом от любой нелегальной деятельности. Тогда, как и всегда, он показал себя лидером, мастером приспособления к новой ситуации, радикального разрыва с методами, которые он счёл устаревшими или более непригодными.

С уверенностью великого вождя он предсказал посреди казавшегося окончательным краха его дела, что потребуется несколько лет, чтобы заново построить Движение и что через семь лет он будет представлять власть в Германии, необходимую ему для того, чтобы навязать внутренним врагам свою волю. Это было сказано, когда кончался 1924 год. А семь лет спустя был 1932 год.

Это был год, когда силы прошлого напрасно пытались задержать окончательную победу национал-социализма. Это был год, когда все средства борьбы против Гитлера и его Движения оказались негодными, все нападки с использованием бесстыдной лжи и клеветы в конечном счёте всегда оборачивались к его выгоде.