Избранные романы. Книги 1-5

— Доставил вашу дочь в целости и сохранности, мистер Стрэнд, — сказал он. — Это на тот случай, чтобы вы ничего такого не подумали… — Говорил он вежливо, но в темных глазах, сверкавших под низко надвинутой на лоб красной шапочкой, мелькнула сардоническая усмешка.

— Я и не думал ничего такого.

— А зря, — сказал Ромеро. — Потому как она хотела бежать со мной в Уотербери. Прямо сегодня. Надеюсь, вы счастливы, что я сказал ей «нет»?

— Счастлив.

— Мне не нужны подачки от таких людей, как вы, — сказал Ромеро. — Никакие подачки! Я не нанимался в жеребцы, обслуживать легкомысленных богатых девчонок.

Стрэнд невесело усмехнулся.

— Богатых… — пробормотал он. — Самое подходящее описание семьи Стрэндов.

— Оттуда, где я стою, это выглядит именно так, — заметил Ромеро. — Знаете, стоило мне сегодня утром бросить всего один взгляд на этот дом, как я принял решение, что и кончиком мизинца не дотронусь до девушки, которая провела здесь хотя бы одну ночь. И еще. У вас проблемы с этой маленькой девочкой, но это ваши проблемы, не мои. Я никогда и ни при каких обстоятельствах не буду вас больше беспокоить. А если услышите еще хоть раз мое имя, то только когда оно будет напечатано в газетах. — Он повернулся и пошел к машине.

— Ромеро, — крикнул ему вслед Стрэнд, — ты заблудшая душа!

Ромеро остановился, обернулся.

— Таким уж родился, — ответил он. — По крайней мере я никому не навязываюсь с этой своей заблудшей душой… И знаете что, мистер Стрэнд, если уж быть честным до конца, вы мне нравитесь. Только нам нечего больше сказать друг другу, ничего такого, что имело бы хоть какой-то смысл. Ни единого слова. Ладно. Идите в дом. Нечего торчать здесь. А то еще простудитесь, не дай Бог, по моей вине, профессор. А мне бы этого не хотелось. — Он подбежал к машине, сел и захлопнул дверцу.

Стрэнд провожал глазами красные огоньки, мелькавшие среди хлопьев снега. Вот они мигнули последний раз и исчезли. Он вошел в дом и затворил дверь. Его била мелкая противная дрожь, и он радовался благодатному теплу, заполнявшему каждый уголок просторной гостиной. Может, подняться и зайти к Кэролайн, подумал он, но затем решил, что делать этого не стоит: дочери лучше побыть одной.

— Что-нибудь еще, мистер Стрэнд? — спросил Кетли.

— Нет, спасибо, ничего не надо, — ответил Стрэнд. Он был в гостиной один. Пообедал рано и тоже в полном одиночестве. Перед обедом поднимался наверх, проведать Лесли. Она приняла какие-то таблетки, дремала и не хотела вставать с постели. Спросила, вернулась ли Кэролайн, и когда Стрэнд ответил, что да, вернулась, вскоре после четырех, никаких вопросов больше задавать не стала. Стрэнд подергал ручку двери Кэролайн, но комната оказалась заперта. Тогда он постучал. До него донесся голос:

— Оставь меня в покое, папа.

Ему вдруг стало здесь жутко неуютно. Хорошо бы оказаться в каком-нибудь другом месте. От тоски по дому сжималось и ныло сердце. Нет, не по Данбери он тосковал. По старой нью-йоркской квартире, с картинами Лесли на стенах, с игрой на пианино, звуками гитары Джимми, веселым голоском Элеонор, когда она болтала по телефону с очередным поклонником. Он скучал по бормотанию Кэролайн, заучивавшей наизусть отрывок из «Зимней сказки», заданный на завтра по литературе. Он скучал по кухне, где так любил сидеть и наблюдать за тем, как Лесли готовит ужин; скучал по тихим обедам вдвоем за тем же кухонным столом, когда детей не было дома; скучал по обедам в пятницу, когда вся семья собиралась за столом вместе; скучал даже по Александру Кертису в старом военном кителе, грозно взиравшему на город со своего поста у входной двери. Тосковал по Линкольн-центру, скучал по прогулкам в Центральном парке. Какие же грандиозные изменения произошли в его жизни за год. Да что там, даже меньше, чем за год!.. Перемена мест, переезды, болезни, неприятные открытия, предательства…

Неумолчный гул океана подавлял его. Волны неумолимо и неустанно накатывали на берег, сглаживали его, расширяли пляжи, подрывали основы, угрожали, меняли контуры земли с каждым новым сезоном. Старые бухты и гавани зарастали илом, некогда оживленные порты были теперь заброшены, а крик чаек, метавшихся над вздымающимися валами, звучал так жалобно и в то же время требовательно, точно они оплакивали канувшие в Лету сытые времена, жаловались на голод, скорбели по этому бессмысленному полету и распаду времен.

Несчастливый дом. Завтра же он скажет Лесли и Кэролайн, чтобы собирали вещи. Каникулы, которые так и не стали настоящими каникулами, кончились, пора уезжать.

Он пытался читать, но слова и фразы, казалось, не имели смысла. Пошел в библиотеку выбрать что-нибудь другое, но ни одно из названий на корешках книг, выстроившихся в шкафу, не привлекало. Тогда он уселся перед телевизором, надавил кнопку пульта и начал наугад переключаться с одного канала на другой. Экран посветлел, и тут вдруг Стрэнд увидел изображение Рассела Хейзена и услышал мужской голос. Диктор говорил: