Избранные романы: Трудный путь. Волшебный час. Просто, как смерть. Чудо в Андах.

Самолет защищал нас от ветра, но воздух оставался ледяным. У нас были с собой зажигалки, но костер сложить было не из чего. Мы сожгли все бумажные деньги — в пепел превратилось около восьми тысяч долларов — и собрали немного веток. Их хватило на пару костров, но они быстро догорали, а после тепла холод мучил еще сильнее. Так что спасались мы тем, что усаживались рядышком, укутывались одеялами и так, прижавшись друг к другу, проводили ночь за ночью. Часами я лежал в темноте и дрожал от холода так, что мускулы на шее и спине сводила судорога. Спал я, накрывшись одеялом с головой, чтобы сохранять тепло собственного дыхания. Иногда я пододвигался к тому, кто лежал со мной рядом, чтобы украсть немного и его дыхания.

Холод был тяжким мучением, но еще хуже была жажда. На высоте, где содержание кислорода в воздухе ниже, человек теряет жидкость в пять раз быстрее, чем в обычных условиях. Чтобы получить нужное количество кислорода, приходится часто дышать, но при каждом выдохе ты теряешь драгоценную влагу. На уровне моря человек может продержаться без воды неделю или даже дольше. В Андах — куда меньше.

Недостатка воды в горах не было — нас окружали тонны снега. Проблема была в том, чтобы его растопить. Поначалу мы просто пригоршнями засовывали снег в рот, но через несколько дней у нас растрескались губы, и это стало невыносимо больно. Тогда мы поняли, что нужно держать горсть снега в ладонях и слизывать по капельке. Еще мы топили снег — трясли его в бутылках. Мы пили из любой лужицы — например, когда снег, лежавший во вмятине фюзеляжа, таял на солнце. Но воды все равно не хватало. Мы слабели с каждым днем, в наших организмах накапливались токсины, и мы передвигались как сонные мухи.

Наконец изобретательный Фито придумал, как добывать побольше воды. Однажды утром он заметил, как солнце растапливает кромку льда, образовавшуюся за ночь на снегу. И его осенило. Он порылся в груде сломанных кресел и откопал тонкий лист алюминия. Края он загнул, получилась ванночка, с одной стороны которой он сделал желобок. Он наполнил ванночку снегом и выставил ее на солнце. Через несколько минут солнце растопило снег, из желобка потекла вода, которую Фито собрал в бутылку. Тогда мы все стали искать алюминиевые листы — они были в каждом кресле. Марсело даже собрал отряд ребят, которые теперь запасали воду на всех. Воды все равно не хватало, но это придавало нам сил. Сообразительность и сотрудничество помогали нам выжить. Но вскоре мы столкнулись с проблемой, которую нашими силами было не решить. Мы начали голодать.

Как-то утром, примерно через неделю после крушения, я стоял и смотрел на орешек в шоколаде, который лежал у меня на ладони. Наши запасы истощились, и это была последняя порция съестного, которую мне выдали. Я решил растянуть удовольствие. В первый день я только слизал шоколад, а сам орешек спрятал в карман. На второй день я разделил орешек на две половинки: одну спрятал, а вторую засунул в рот. Я сосал кусочек ореха несколько часов. На третий день орех пришлось съесть.

На большой высоте человеку нужно огромное количество калорий. Альпинисту на день требуется пятнадцать тысяч калорий — только для того, чтобы не терять вес. А мы, пока еще были припасы, получали всего по нескольку сотен калорий в день. А потом вообще не получали ничего. Я видел, как посерели и осунулись лица моих друзей. Движения их стали неуверенными, глаза погасли. Когда в мозг поступает сигнал, что начался голод, что организм уже питается собственными ресурсами, он посылает волну адреналина — знак тревоги. Этот первобытный инстинкт — скорее, страх, а не голод — заставлял нас снова и снова обыскивать салон в поисках хоть крохи. Мы пытались сосать куски кожи с наших чемоданов, хотя и понимали, что химикаты, которыми обработана кожа, нам больше навредят, чем помогут. Мы вспарывали сиденья кресел, надеясь обнаружить там солому, но внутри оказался поролон. Часами я думал о том, где можно раздобыть еду. Может, здесь хоть что-нибудь растет? Или под камнями прячутся червяки и букашки? А что, если у летчиков в кабине остались шоколад или печенье? Обыскали ли мы карманы умерших перед тем, как их похоронить?

Но снова и снова я убеждался в том, что здесь, кроме металла, пластмассы, снега и камня, нет ничего.

Впрочем, еда была, и совсем рядом. Около самолета лежали под тонким слоем снега тела погибших. Мясо. Меня до сих пор поражает, что, так долго мечтая о пище, я ни разу не подумал о единственно возможном источнике питания в радиусе нескольких километров. Есть границы, которые наше сознание переходит крайне неохотно, но зато когда это случается, мы оказываемся во власти первобытных инстинктов.