Избранные стихи Иегуды Амихая

И они притупляются или ломаются.

Церковные колокола изо всех сил вызванивают

Спокойные, легкие звуки,

Но они становятся тяжелыми,

Как если бы ломом дубасили по миномету.

Тяжелые, заглушенные, раздавленные звуки.

А хазан и муэдзин пытаются петь сладкими голосами,

Но в конце концов вырывается острый вопль:

Господь наш, один на всех, единый наш Боже,

Мир приумножь, нож, нож, нож…

Перевод В. Лазариса

Стихи в переводе А. Графова

В этом году я уезжал из Иерусалима...

В этом году я уезжал из Иерусалима,

чтобы издали увидеть его спокойным.

Ребенок успокаивается, когда его покачают, город — когда его покинешь.

Жил в чужой стране, тосковал, играл в шашки

на доске, что Иехуда Галеви придумал.

На ней всего четыре клетки: Я, МОЕ СЕРДЦЕ, ВОСТОК, ЗАПАД.

Слушал перезвон колоколов

над храмами современных религий.

Но в моей душе не смолкал тот вой, что раздается над Иудейской пустыней.

И вернулся в Иерусалим. Часто плачу.

Ночью горят звезды. А по утрам

я плачу, как новорожденный, глядя на россыпь домов под ярким солнцем.

С тех пор

Я пал в бою на подступах к Ашдоду,

и теперь, спустя тридцать лет,

мама говорит: «Ему — пятьдесят четыре».

И зажигает поминальную свечу, словно свечку на торте в день рожденья.

С тех пор многое изменилось: умер отец,

сестра родила и дала ребенку мое имя,

мой дом стал моей могилой,

а могила — моим домом, с тех пор, как я упал в мягкий песок под Ашдодом.

И с тех пор кипарисы,

став похоронной процессией, медленно движутся

от Негбы к Яд - Мордехай.

И все мои умершие предки

стали бездетны,

и все мои потомки, которых уже не будет,

осиротели;

все они, взявшись за руки, идут

нескончаемой демонстрацией против смерти — с тех пор как я ушел в бой под Ашдодом.

Тогда я нес на себе убитого друга,

и с тех пор на мне — груз его тела,

словно небосвод на плечах Атланта, — с тех пор? как мы с другом упали в песок Ашдода.

Я, национальный герой, не хочу,

чтобы за меня мстили —

ни люди, ни Бог, —

не хочу ничьей боли,

не хочу маминых слез.

С тех пор я воюю только против боли,

против своей памяти, которая и есть боль.

Я иду против памяти, как против ветра,

гашу ее, как пламя,

и обретаю покой — с тех пор? как я пал за независимость под Ашдодом.

Тонкие, незримые нити...

Тонкие, незримые нити.

Красавица ахнула:

легкая боль внезапно

выпорхнула из ее груди, как слабый смех, как тень.

Предки ее

истребляли индейцев —

легкий грех, вина птиц, рассекавших воздух.

Грех протянулся к ней сквозь века как тонкая, незримая нить. 

Оставляя следы на песке, ты оставляешь ...

Оставляя следы на песке, ты оставляешь

их навсегда и уже никогда в них не ступишь.

Плачевная истина.

Но порой это плач от счастья:

мир велик и возвращаться не нужно. Справа и слева, вверху и внизу — небо.

Спасатель на пляже склонился над спасенной,

его темное плечо — над ее золотистым.

Он делает ей искусственное дыхание — вечное, как поцелуй.

Услышал, как говорили на улице ночью...

Услышал, как говорили на улице ночью. Женский голос — словно это голубка, голубка...

А два моих сына, подумал я, разделены временем, пространством и матерями.

Мир мой смешался. Слезы блуждают во рту, по шее и по вискам.

Меня когда - то любили — там, на террасе. Теперь зелень разрослась, и прошлое ею скрыто.

Я — снаружи. Я — стрелка, сбежавшая с циферблата, но забыть неспособная бег свой счастливый по кругу.

Двигаться по прямой в бесконечность невыносимо, если помнишь и знаешь только блаженство круженья.  

Меж губ - несказанные слова...

Меж губ — несказанные слова,

как незажженная сигарета.

Птицы летят меж двух моих сердец,

от холодного — к горячему, на юг,

не ведая, что летят внутри

одного человека. А вот птицы в небесах знают, что внизу — один и тот же мир.

В этой холодной комнате

мы с тобой теряем друг друга, словно она — век или вечность.

Господь жалеет малышей

Господь жалеет малышей,

подростков — иногда, а взрослых...

Взрослые должны заботиться о себе сами,

и ближе к пункту назначенья

им порой приходится ползти на четвереньках, колени и ладони — в кровь...

Бывает, что Он смилостивится над влюбленными:

так старое дерево прикрывает тенью того, кто уснул невзначай в саду на скамейке.

Раздадим же и мы поскорей

последние монетки милосердия,

мамино наследство!

Раздадим их, чтобы они подарили нам счастье, хранили нас теперь и в худшие дни.

ЛЖИВАЯ ПЕСНЬ В СУББОТНИЙ ВЕЧЕР

Однажды в субботний вечер, летом, —

к небу восходили молитвы и запах съестного,

крылья ангелов шелестели над миром, —

я, ребенок, впервые солгал отцу —

сказал ему: «Я был в другой синагоге».

Поверил ли он? Не знаю.

Но обман был сладок в устах моих.

И во всех домах в тот вечер

субботние песни звучали как ложь,

ложь, пропетая ради услады.

И во всех домах в тот вечер

погибли ангелы — как мошки в огне свечи.

А влюбленные, прижав губы к губам,

дули друг в друга и, словно шарики, взлетали,

а после — лопались.

И с тех пор обман сладок в устах моих,

и с тех пор я всегда хожу в другую синагогу.