За ней цветет степная чернота.
1920
«Пока весну то ветром, то дождем…»
Пока весну то ветром, то дождем,
То холодом обманывали зори,
Веселыми цветами за окном
Зажегся в зелени цикорий.
Весь день цветы на зелени блестят,
И мне смешно их видеть многолистых,
Похожих на голубеньких цыплят,
Таких нелепых и пушистых.
1920
Весной
Я не думал, чтоб смогла так сильно
Овладеть моей душою ты!
Солнце светит яростно и пыльно,
И от пчел весь день звенят кусты.
Море блещет серебром горячим.
Пахнут листья молодой ольхи.
Хорошо весь день бродить по дачам
И бессвязно бормотать стихи,
Выйти в поле, потерять дорогу,
Ввериться таинственной судьбе,
И молиться ласковому богу
О своей любви и о тебе.
1920
Лиман
Крутой обрыв. Вверху простор и поле.
Внизу – лиман. Вокруг его стекла
Трава красна, пески белы от соли
И грязь черна, как теплая смола.
В рапной [3] воде, нагретые полуднем,
Над ржавчиной лиманского песка
Медузы шар висит лиловым студнем
И отражаются в лимане облака.
Здесь жар и тишь и едкий запах йода.
Но рядом с ним, за белою косой,
Уже не то. Там ветер и свобода.
Там море ходит яркой синевой.
Там меж сетей, развешанных для сушки,
В лимонно-хрупкой пене, по пескам —
Морских коньков и редкие ракушки
Прибой несет к моим босым ногам.
1920
«Набравши в трюм в Очакове арбузов…»
Набравши в трюм в Очакове арбузов,
Дубок «Мечта» в Одессу пенит путь.
Отяжелев, его широкий кузов
Морские волны режет как-нибудь.
К полудню штиль. К полудню все слабее
Две борозды за поднятой кормой.
Зеркален блеск. Висят бессильно реи.
И бросил румпель сонный рулевой.
Коричневый от солнца славный малый,
В Очакове невесту бросил он.
Девичья грудь и в косах бантик алый
Ему весь день мерещатся сквозь сон.
Он изнемог от сладостного груза
Своей любви. От счастья сам не свой,
На черном глянце спелого арбуза
Выскабливает сердце со стрелой.
1920
«Волну кофейную запенив…»
Волну кофейную запенив
И осторожно сдвинув нос,
Двухтрубный пароход «Тургенев»
Захлопал лапами колес.
Скользя по серому лиману,
Осенний ветер бьет в корму,
И тают башни Аккермана
За нами в пепельном дыму.
Пока лиман – не слышно зыби,
Но близко море. Вот оно
Уже темнеет на изгибе,
Восточным ветром вспенено!
Все тяжелей машина пышет,
Все чаще ржавой цепи визг.
И все сильнее ветер дышит
В лицо холодной солью брызг.
1920
Террорист
Он молод был. Курчав и смугл лицом,
Откуда-то вернулся из Сибири.
Ружье и бомбы прятал на квартире,
Носил наган и был поэт притом.
В семнадцатом мы часто с ним вдвоем
Читали перед чайником в трактире
Эредиа единственного в мире
И спорили часами о Толстом.
Потом исчез. А через год с другими