Вошёл и двери затворилИ ты со мной вошлаСвидетель если и парилТо пообжёг крылаЗемля в томленье и стыдеБыла как мы голаИ где казалось плыть звездеТам лампочка плылаНо было в этой густотеПрозрачней чем в раюИ пали яблоки как теНа голову моюА я не чувствовал, но знал,Не знал, но видел сонА сон светлея вспоминалИ распадался онИ свет вставал рождая блеск.И блеск кричал упавА на икону капал воскИ затекал в рукавТогда удвоились глазаИ отделили тьмуИ если плавилась слезаТо не узнать комуИ обезлюбленная дальПод баюшки-баюКак кровля, падала в печальНа голову мою
Белая ночь
Белого цвета ночь. Белого город Андрея.Г. Петербург! – хамская власть.В камень бы лечь. Горло бы рвать, зверея,В небо глухое пасть.Кто-то поймал мотор. Скрип пробежал по коже.Зелёный глазок погас, всё пронеслось.Друже, куда летишь? Там, впереди, всё то же…Время оборвалось…
Городские строфы
Набегает река, облизнёт запотевший гранит.Канет в воду звезда, и вода её свет сохранит.Крикнет сирая чайка и резко над шпилем блеснёт.Горько пахнет в ночи на камнях проступающий йод.Этот камень – асфальт, как холодный и вымерший наст.Он ни йода на рану, ни прохлады своей не отдаст.Обо всём позабыл, безмятежно скрипит под ногой.Воздух густо напоен сырым стеарином, цингой.В этом городе ночь, как в заброшенном кладбище день.Здесь у каждых ворот сторожит остроглазая тень.Здесь нам жить и стареть, отмечая потерями дни.И у кариатид что ни день прибывает родни.Как распахнуты рты! – словно каменным хочется петь.Намечалась заря – да заря опоздала успеть.Золочённый кораблик равнодушно пасёт пустоту.Стынет камень. Темнеет. На каждом кресте по Христу.
«Мой дом открыт для вас, монголы!..»
Мой дом открыт для вас, монголы!Я в будущем себя провижуРасхожим сборником цитатным.Смешного книжного народаЧервей бумажных… Что за школа!Всё, что случается когда-то,Вы видели вперёд, монголы!…Вот голова лежит на блюде…О чём задумалась охрана?Замучен ревностью правитель.Но вот спускается с экранаСпасатель нации – СпасительС монгольской редкой бородой…