Волну кофейную запенив
И осторожно сдвинув нос,
Двухтрубный пароход «Тургенев»
Захлопал лапами колес.
Скользя по серому лиману,
Осенний ветер бьет в корму,
И тают башни Аккермана
За нами в пепельном дыму.
Пока лиман – не слышно зыби,
Но близко море. Вот оно
Уже темнеет на изгибе,
Восточным ветром вспенено!
Все тяжелей машина пышет,
Все чаще ржавой цепи визг.
И все сильнее ветер дышит
В лицо холодной солью брызг.
Террорист
Он молод был. Курчав и смугл лицом,
Откуда-то вернулся из Сибири.
Ружье и бомбы прятал на квартире,
Носил наган и был поэт притом.
В семнадцатом мы часто с ним вдвоем
Читали перед чайником в трактире
Эредиа единственного в мире
И спорили часами о Толстом.
Потом исчез. А через год с другими
Я повторил знакомое мне имя:
«Убит Мирбах. Убийца был таков».
Не даром же – «У левого эсера, —
Он говорил, – должно быть меньше слов,
Чем метких пуль в обойме револьвера».
Уличный бой
Как будто мяч тугой попал в стекло —
День начался от выстрела тугого.
Взволнованный, не говоря ни слова,
Я вниз сбежал, покуда рассвело.
У лавочки, столпившись тяжело,
Стояли люди, слушая сурово
Холодный свист снаряда судового,
Что с пристани поверх домов несло.
Бежал матрос. Пропел осколка овод.
На мостовой лежал трамвайный провод,
Закрученный петлею, как лассо.
Да жалкая, разбитая игрушка,
У штаба мокла брошенная пушка,
Припав на сломанное колесо.
Эвакуация
В порту дымят военные суда.
На пристани и бестолочь и стоны.
Скрипят, дрожа, товарные вагоны.
И мечутся бесцельно катера.
Как в страшный день последнего суда,
Смешалось все: товар непогруженный,
Французский плащ, полковничьи погоны,
Британский френч – все бросилось сюда.
А между тем уж пулемет устало
Из чердаков рабочего квартала
Стучит, стучит, неотвратим и груб.
Трехцветный флаг толпою сбит с вокзала
И брошен в снег, где остывает труп
Расстрелянного ночью генерала.
«Жесток тюфяк. Солома колет…»
Жесток тюфяк. Солома колет.
От духоты и сон не в сон.
Но свежим духом ветер с воли
Совсем не веет из окон.
Всю ночь беседую с соседом.
Но Фет не Фет и стих не стих.
И не туманят тонким бредом
Ручьи медлительные их.
«Если ночь и душна и светла…»
Александр Николаевич Радищев , Александр Петрович Сумароков , Василий Васильевич Капнист , Василий Иванович Майков , Владимир Петрович Панов , Гаврила Романович Державин , Иван Иванович Дмитриев , Иван Иванович Хемницер , сборник
Поэзия / Классическая русская поэзия / Проза / Русская классическая проза / Стихи и поэзия