Избранные труды

В классическом психоанализе, основоположником которого является Зигмунд Фрейд, – один из самых глубоких и бесстрашных умов в мировой науке, эта позиция связана с представлением о врожденной агрессивности человека. Фрейд концентрирует внимание на двух фундаментальных влечениях неосознаваемого ядра (Id, «Оно») в структуре личности: 1) стремлении к жизни и к наслаждениям (эрос, либидо) и 2) стремлении к разрушениям и смерти (танатос, мортидо). Последнее лежит в основании агрессивного поведения. Фрейд полагал, что агрессия берет свое начало именно в этом врожденном «инстинкте смерти», бессознательном стремлении к возвращению всего живого в его первоначальное, неорганическое состояние, потребности в разрушении собственной и чужих жизней. Инстинкт разрушения, таким образом, может быть направлен как вовнутрь (аутоагрессия, самоубийство), так и вовне (агрессия). Агрессия, по сути дела, – проявление данного инстинкта, только спроецированного вовне и нацеленного на внешние по отношению к его носителю объекты, в первую очередь на других людей. Как отмечает Э. Берн, «стремление к уничтожению приводит в действие вражду и ненависть, слепой гнев и жуткие наслаждения жестокостью и разложением живой плоти»[517]. Рациональному началу (Ego, «Я») в структуре личности, нравственности и правосознанию (Superego, «Сверх-Я») далеко не всегда удается подчинить себе эти деструктивные влечения. «Перевоспитать» же агрессивность в человеке невозможно, ее можно лишь сублимировать[518].

Таким образом, по Фрейду, человек «не является хозяином у себя дома». В ряде случаев не сознание руководит его поступками, движущей силой его поведения оказываются неосознаваемые импульсы, идущие из глубин подсознания, не подконтрольных рассудку. Обычно человек даже не подозревает об их воздействии на его поведение, не всегда адекватно оценивает истоки тех или иных своих поступков[519]. Эти глубинные бессознательные установки оказывают существенное, а зачастую и определяющее воздействие на нормативно-ценностные ориентации и конкретные поступки индивидов.

Насильственные преступления совершаются, когда «Оно» выходит из-под контроля «Сверх-Я» и высвобождаются, вырываются наружу деструктивные влечения и инстинкты. Тенденция к совершению насильственных преступлений, по мнению немецкого ученого А. Мергена, заложена в каждом человеке изначально[520]. Каждому человеку присуща целая система деструктивных страстей – оснований агрессивного преступного поведения. Идеализация природы человека в этой связи неуместна[521]. Человек, по Э. Фромму, – это животное, которое убивает. «Человек отличается от животных именно тем, что он убийца»[522].

Используя фрейдовскую концепцию соотношения «Оно» и «Сверх-Я», американский криминолог Д. Абрахамсен вывел следующую формулу преступления:

«ПРЕСТУПЛЕНИЕ = (преступные устремления, заложенные в «Оно», + криминогенная ситуация): контролирующие способности «Сверх-Я»[523].

Формула эта отчасти спорна (вряд ли деструктивные инстинкты и влечения, содержащиеся в «Оно», правомерно объявлять «преступными»), но механизм совершения отдельных категорий насильственных преступлений, связанных с проявлением эмоциональной агрессии, она объясняет. Речь, прежде всего, идет о так называемой немотивированной, реактивной криминальной агрессии, импульсивных и привычных преступлениях.

Как справедливо отмечает философ В. А. Бачинин, «если бы социальное поведение людей не испытывало на себе воздействия бессознательного, то любая из акций представляла бы собой рационально оформленный, поддающийся достоверному прогнозированию поведенческий автоматизм „человека-машины“. Бессознательное чрезвычайно усложняет поведение, лишает его стопроцентной предсказуемости»[524].

Психоаналитическая теория 3. Фрейда и с позиций сегодняшнего дня не потеряла своей актуальности в объяснении проблемы детерминации агрессивного преступного поведения. Фрейд подводит криминолога к выводу, что почти всегда, кроме рациональных, осознаваемых мотивов преступления, действуют еще и глубинные, бессознательные установки, способные быть хотя и скрытым, но, тем не менее, весьма существенным, а во многих случаях ведущим генератором криминальной активности. При этом истинное содержание криминальной мотивации может значительно отличаться от очевидных побудительных причин преступного поведения. Более того, преступление может быть целиком детерминировано бессознательными психическими установками, так и не дошедшими до сознания преступника[525].