Избранные труды по русской литературе и филологии

18 февраля 1832 г. Кюхельбекер записал в дневнике: «Прочел повести Пушкина и писал к племянницам; как я в письме к ним высказал мое мнение об этих повестях, то и не хочется здесь повторять его» (дневник, с. 100). Теперь это мнение – первое и самое подробное из всех его суждений о прозе Пушкина – может быть введено в историко-литературный обиход.

Еще одно письмо – с оценкой другого прозаического произведения Пушкина – представлено в доступных нам бумагах Тынянова небольшой выпиской. Оно написано в Баргузине (где Кюхельбекер жил на поселении после десятилетнего заключения в крепостях) и обращено к Нат. Глинке (помета Тынянова: «Наташе»).

19 марта 1838

Капитанскую дочь я прочел и с большим удовольствием: тут есть места истинно трогательные; особенно хорошо прощание Капитана с Женой и дочерью. Жаль, что конец немного пошлый. – Савельич не новый характер322; но и он тут занимателен и невольно полюбишь его. —

Это высказывание предшествует известному и, по-видимому, итоговому мнению (ср.: дневник, с. 335, 342), выраженному в письме тому же адресату от 29–30 июня 1839 г., где «Повести Белкина» на фоне «Капитанской дочки» и «Пиковой дамы» оцениваются ниже, чем тогда, когда они были прочитаны как первая завершенная пушкинская проза (изменились и оценки «белкинских» вещей относительно друг друга):

Я совершенно с тобою согласен касательно всего, что говоришь о повестях Пушкина. Капитанская Дочь точно лучшая изо всех, Станционный смотритель лучшая из тех, которые вышли под именем Белкина, прочие же, Белкинские, особенно Мятель – вздор и недостойны Пушкина, исключаю однако забавную сказку: Гробовщик. – Славная вещь его Пиковая Дама. Легко статься может, что Капитанская Дочь и Пиковая Дама лучше всего, что когда-нибудь написано Пушкиным323.

Почитание Пушкина всегда уживалось у Кюхельбекера с непримиримой критикой в его адрес. Публикуемые высказывания отличаются от известных большей и более конкретной мотивированностью оценок. Следует, однако, заметить, что эти оценки, и особенно мотивировки, с историко-литературной точки зрения не являются чем-то вполне очевидным и легко поддающимся интерпретации. Общий мотивационный контекст не дан (в частности, потому, что известные статьи 20-х гг., определившие позицию Кюхельбекера, мотивируют далеко не все его литературные мнения, особенно поздние)324 – он должен быть реконструирован. Для такой реконструкции публикуемые тексты дают немаловажный материал; в частности, было бы интересно эксплицировать эстетический смысл представлений о «прозаической и поэтической вероятности» и о «пошлом».

II. В одном из рабочих блокнотов Тынянова, заполнявшемся в 1937–1938 гг. (когда его историко-литературные занятия были целиком сосредоточены на Кюхельбекере)325, имеются выписки из неопубликованных частей дневника поэта 1833–1835 гг.326 Эти выписки не были приведены исследователем в печатных работах и потому не могли быть использованы в издании 1979 г. Приводим их в хронологическом порядке327.