Избранные творения

XXII. Слушая такие ее рассуждения, я желал, чтобы протяженность дня увеличилась и [рассказчица] так и не прекращала бы услаждать мой слух. Но голоса поющих призывали начать светильничные молитвы, и, отпустив меня в церковь она, достославная, устремилась в молитве к Богу. И так прошла ночь. Когда же настал день, по тому, что я увидел, мне стало ясно, что наступивший день положит последний предел ее жизни во плоти, ибо лихорадка истощила все отпущенные ей природой силы. Она же, видя слабость, проявившуюся в наших мыслях, пыталась отвлечь нас от грустных предчувствий, вновь изливая столь же прекрасные слова на опечаленную душу, меж тем как дыхание ее стало слабым и стесненным. Я тогда испытывал самые противоречивые чувства: естество, как и следовало [ожидать], отягощалось тоской, что больше никогда не услышу я звуков ее голоса, [ибо я видел], что похвала нашего века вот–вот расстанется с жизнью. Тем не менее душа словно бы приходила в [священное] исступление от этого зрелища и, казалось, незаметно выходила за пределы обычного естественного [состояния]. Она даже при последнем издыхании не допустила ни одной чуждой мысли относительно надежды на переселение [в мир иной] и нисколько не испугалась расставания с жизнью, но до последнего вздоха упражнялась в любомудрии, сохраняя высокий [строй] мысли в отношении всего, что было ей суждено от начала. Мне казалось, что это свойство уже не человеческое, но как если бы некий ангел, которому чужда и непривычна жизнь во плоти, домостроительно принял человеческий вид: лишь для него нет ничего необычного в том, чтобы блюсти мысли в бесстрастии, ибо плоть не увлекает его в свои страсти. Потому, казалось мне, в этот час она соделала явной для всех присутствующих ту божественную и чистую любовь, которую прежде хранила в тайне и питала в глубинных уголках души, и открыла стремление сердца поспешить к желанному, что [уже] должна была вскоре встретиться с Ним, освободившись от оков тела. Ведь, в самом деле, это был словно бы побег к возлюбленному, и никакая другая из радостей этой жизни не привлекала к себе ее взора.

ХХШ. И вот уже большая часть дня миновала, и солнце стало клониться к закату. Ее же вдохновение не убывало, но, напротив, чем ближе виделся исход, тем нетерпеливее, созерцая красу Жениха, в возрастающем влечении она устремлялась к желанному, обращая слова [свои] уже более не к нам, присутствующим, но к Самому Тому, Кого беспрепятственно лицезрела очами. Будучи на ложе своем обращена лицом к востоку, она прекратила разговор с нами и оставшееся время беседовала в молитве с Богом, воздевая руки и шепча слабеющим голосом, так что мы с трудом разбирали слова. Молитва же ее была такова, что, без сомнения, достигала Бога и была Им услышана.

XXIV. «Ты, — сказала она, — Господи, упразднил в нас «страх смерти» (Евр. 2:15).

Ты жизни истинной началом соделал нам конец здешней жизни.

Ты в [положенный] нам срок упокоеваешь сном тела и вновь пробуждаешь их «в последней трубе» (1 Кор. 15:52).

Ты на время вверяешь земле землю нашу, ей же дал образ Своими руками и вновь взимаешь то, что вложил, нетлением и благодатью преображая смертное наше и безобразное.

Ты избавил нас от клятвы и греха, став тем и этим нас ради.

Ты «сокрушил еси главу змиеву» (Пс. 73:14), зияющей пастью поглотившего человека чрез преслушание.

Ты указал нам путь к воскресению, разрушив врата ада и «упразднив имущего державу смерти» (Евр. 2:14).

Ты «дал еси боящимся Тебе знамение» (Пс. 59:6), образ святого Твоего креста на низвержение сопротивного и во утверждение жизни нашей.

О Боже вечный,

Ему же «привержена есмь от чрева матери» (Пс. 21:11),

«Его же возлюби душа моя» (Песн. 1:6) всею крепостью,

Ему же посвятила я плоть и душу от юности моей и доныне,

Ты мне посли светлого ангела, да отведет он меня к месту прохладному, где «вода покойная» (Пс. 22:2) у лона святых отец.

Пресекший пламя огненного меча и возведший в рай человека, сораспявшегося Тебе и улучившего милость Твою,

И меня помяни во Царствии Твоем, ибо и я сораспялась Тебе пригвоздив страхом плоть мою и убоявшись судов Твоих.

Да не отлучит меня страшная пропасть от избранных Твоих

Да не противостанет завистник на пути моем,

И да не обрящется пред очами Твоими грех мой, ежели, побежденная немощью естества нашего, словом, делом или помышлением я согрешила.

«Имый власть на земли отпущати грехи» (Мф. 9:6; Мк. 2:10),

Остави ми, «да почию» (Пс. 38:14) и обретусь пред очами Твоими «в совлечении тела» (Кол. 2:11) моего, «не имущи скверны или порока» (Еф. 5:27) на душе моей, но да предастся душа моя безупречной и незапятнанной в руце Твои, « яко кадило пред Тобою» (Пс. 140:2)».