Избранный цикл фантастических романов 1. Компиляция. Книги 1-24 (СИ)

— Тогда… не говори Адалхеидис. Ей нельзя сейчас волноваться сильно. Лучше я сама скажу ей, когда будет подходящее время.

Глава 17

Прошло пять месяцев.

Твердыня мира зализывала свои раны после того, как получила удар под дых. Стала жертвой собственной гордыни и недальновидности. Она не скоро забудет довольно жестокий урок, который унёс много жизней, хотя в будущем они будут рассказывать, как гордо отбили это место у врага.

Историю пишут победители, забывая о своих прегрешениях.

Муромец молча смотрел из окна своего кабинета, как восстанавливают стену, что могла бы выдержать годы осады, но была разрушенна всего одним человеком. И это наглядно показывало, что такой крепкий предмет как мир, может оказаться настолько хрупким. Стоит лишь одному человеку надавить в правильном месте в правильное время, и он сразу расколется.

И Муромца не покидало чувство, что где-то он уже это видел. Видел много раз.

В своём мире, в других мирах…

— И везде одно и тоже… — пробормотал Муромец, держа стакан с виски, что нашёл в одном из шкафов.

Сколько раз он видел подобное?

Тысячи, если не десятки тысяч раз. Отголоски войны, что даже по прошествии стольких времён так или иначе дотянулись аж до сюда.

А вмешайся он тогда в войну, смог бы заставить примериться стороны или только ухудшил ситуацию? Вмешайся он в войну и чем бы это закончилось? Может миром, а может ещё одной войной, как случалось уже до этого. А там уже непрекращающееся кровопролитие и мир медленно погружается сам в хаос и тьму.

Он вздохнул, глядя, как рабочие таскают к стене камни, как те привозят животные на телегах из каменоломен. Скоро эту дыру залатают, и скроют следы трагедии. А потом окончательно восстановят этажи и корпуса, что были разрушены оружием не из этого мира. Первое время новый камень будет подобен шрамам на замке, но со временем он станет такого же цвета под солнцем и дождями.

И все забудут об этом. Забудут, сколько было отдано жизней за непонятно что и ради непонятно чего. Как забываются многие войны, становясь лишь простой датой или отметкой в календаре, которые не передадут тех чувств, что она приносила в своё время. Сколько этих отметок, что стали трагедией для многих? Сколько их было, войн ради всего, чего только можно: защиты своих идеалов, свободы, чести, добра, веры, права обладать и права быть человеком?

И ведь во многих он воевал, каждый раз находя причину поднять оружие и отобрать чью-то жизнь, решить, кто достоин жить, а кто должен умереть, надеясь прекратить войну и восстановить мир. Но всё, чего он достиг — лишь смерть в таких количествах, что можно было бы отстроить новый мир.

Его звали героем и спасителем, но он стал очередным убийцей. Как и те немногие, кто не знал, на что обрекают себя. И теперь они тащат на себе этот груз насилия.

Они никогда не были героями, лишь убийцы. Хорошие убийцы, кто переживёт всё и вся. Они были лишены способности умереть и отчистить свою душу, возрождаясь в другом мире. Это было наказание за их тщеславие, за их слепость и гордыню. Они хотели силы, они получили её со всеми вытекающими.

Его звали героем, но лишь те, за кого он сражался. Другие называли его чудовищем, но обычно их уже никто не слышал, ведь историю пишут победители. Он был героем в некоторых мирах, но в тех легендах не говорилось, сколько трупов предшествовало счастью. Всегда было две стороны и обе были по-своему правы. Став предвестником смерти, он старался не вмешиваться в это, так как баланс всегда найдётся.

Но всегда кончалось одним и тем же. Как кончилась история войны этого мира. Одни победили, другие проиграли. Вмешайся он, смог бы исправить всё или повторил бы историю, что постигла некоторые другие миры? Муромец пытался найти решение даже спустя века той задаче, но возвращался всегда к одному итогу — войну надо было закончить, иначе бы она повлекла за собой лишь боль и новые жертвы. И он её закончил, просто добив тех, кому было суждено кануть в лету. Избавился от малого числа, чтоб спасти большее — классика жанра.

И этим лишь подтвердил статус убийцы, кто может решить вопрос лишь одним способом. Это было словно клеймо, от которого нет спасения.

Муромец уже столько раз возвращался к мысли, что хочет умереть. Умереть по-настоящему, а не так — убили (если сил вообще кому-нибудь на это хватит, живучесть предвестников смерти поражала даже самые смелые фантазии), а потом хоп, в другом мире с тем же телом. Он хотел бы получить свободу и жить дальше, а вынужден подчищать мир, обрывая судьбы людей, а иногда и народов лишь ради того, чтоб другие жили спокойно.

— Чтоб жили одни, другим придётся умереть, — сказал он в окно, продолжая разглядывать рабочих, которые подобно муравьям, мельтешили маленькими фигурками снизу. — Помню, мне это однажды сказал один из моих военачальников. Кто бы мог подумать, что он, такой молодой по моим меркам, скажет такую вечную мысль.

— Я знаю другую поговорку: великие цели требуют великих жертв. Или вот ещё: невозможно очистить комнату не запачкав руки.

— Ты прямо сборник цитат, — усмехнулся Муромец.