Избранными не становятся…

— Она у бабушки. Затянутая в воспоминания я не сразу осознала услышанное.

— У какой еще бабушки, Эрик? Нет у меня никакой бабушки! Ну, то есть, есть, но ты ее точно не знаешь. Эрик начал усиленно припоминать имя этой старой женщины, но память предательски подводила.

— Прости, я не помню ее имени. Но почти уверен, что смогу вспомнить, как добраться до ее дома! Я схватилась за голову, сползая по стене и невольно оказываясь рядом со скелетом, принявшим ту же позу.

— Фу, мерзость какая. Ладно, пойдем. Не сможешь вернуть мою собаку, буду тебя на поводке выгуливать и сухим кормом кормить. Я подскочила с земли, отряхивая платье и бодрым шагом пошла вперед. Казавшийся бесконечным коридор внезапно окончился грудой земли. Я вопросительно взглянула на Эрика. Тот только выразительно почесал в затылке.

— Прости, забыл. Лестница обвалилась, когда я попал сюда. Господи, как можно быть таким бестолковым? Странно, что он еще не забыл где-то свою голову. Неужели нам теперь придется возвращаться к Алене и Питу и, с честными лицами доказывать им, что нам у них слишком сильно понравилось, и прощаться теперь что-то расхотелось? А может лестница не обвалилась совсем, а этот парень сиганул с высоты и поэтому теперь ходит с больной головой? Я села на землю скрестив ноги. О состоянии платья можно было не волноваться. Все равно у нас только два выхода — умереть здесь, с этими скелетами, или отправиться назад, в чужой мир. А может эти скелеты как раз и погибли здесь из-за этого? Из-за того, что не смогли попасть ни в один из миров.

— Диана?

— М?

— Злишься на меня? Я неопределенно покачала головой. Хотелось вернуться в прошлое и указать Дохи туда, куда убежал незнакомец в черных одеждах, в сердцах крикнув, чтоб поторапливался, и продолжать жить своей прежней скучной, но мирной жизнью. Можно ли это назвать злость?

— Диана?

— Мм?

— У вас… с этим парнем, метающим молнии, что-то было? Вопрос мне показался настолько нелепым, что я подскочила на ноги, ударившись головой о факел и, присела на корточки от боли, приваливаясь к холодной стене. Стена гулко подалась назад, увлекая меня следом. Знакомое чувство. Лежа в темном замкнутом пространстве, свет в которое поступал только через отверстие, из которого торчали мои ноги, я ощущала себя погребенной заживо. Воздух здесь был тяжелее, и дышать приходилось неглубоко и через раз. Лучше было не дышать вовсе, но так не получалось.

— Ты там как? — послышался голос из-за стены.

— Жива пока еще. Вытащи меня отсюда! За стеной послышался треск и звук осыпающейся земли. Может Эрика засыпало?

— Так что там с ответом на вопрос? Для пущего эффекта я три раза попыталась дернуть ногой, надеясь хоть как-то задеть молодого человека, но лишь подняла тучу пыли.

— Ты дурак совсем? Вытащи меня немедленно! Здесь дышать нечем! — мне на нос как раз осыпалась горсть земли, чудом не попав в только что раскрытый рот. Я уже представляла, как тонны земли осыпаются, погребая меня под своим весом. Хотя тогда уж лучше пусть погребают нас обоих.

— Ты там что-то нажала? Тут лестница появилась. Я бессильно сжала кулаки. Единственная, кого здесь могут уже не найти — это я.

— Ничего не было, — смирившись с неизбежностью, почти шепотом произнесла я, сжимая медальон. Почувствовав прикосновения на лодыжках, через секунду я вылетела из этой дыры, как пробка из бутылки. Одернув юбку и несчастно взглянув в улыбающееся лицо Эрика, я посмотрела на лестницу. Она вела в темную и пугающую неизвестность, как впрочем и все в последние дни.

— Домой, — словно прочитав мои мысли, приободрил Эрик, с трудом вытягивая факел из кольца, и первым начиная подъем. Пусть злорадствует, я ему потом отомщу. Пока мы шли по лестнице, Эрик был словно заезженная пластинка, все повторяющая насколько удобно идти сейчас с этим факелом, тогда как спускался он в кромешной темноте. Лично я предпочла бы бесконечный спуск в темноте бесконечному подъему при свете факела. Ноги болели, дыхание сбивалось. Я все чаще просила остановиться и передохнуть. Я не произносила этого вслух, но все же побаивалась, что лестница может вдруг передумать и вновь осыпаться, оставив о нас лишь смутные воспоминания.