Избушка на краю омута

Однако уснуть никак не получалось. Старик ворочался на скрипучей железной кровати, утрамбовывая сплющенный за долгие годы затхлый грязный матрас, но сон не шел к нему. Воспоминания давно ушедших дней наполнили голову. Так было всегда после завершения очередного дела. Что это? Неужели его мучают угрызения совести? С тех пор, как он узнал секрет, все человеческие чувства в нем притупились. Он забыл, что такое жалость, любовь, радость, сочувствие и сожаление. Но почему-то каждый раз, когда все заканчивалось, в его памяти всплывал один и тот же день. Тогда ему было лет пятнадцать, а в деревне еще не было ни одного заброшенного дома. Поля вокруг Камышовки — небольшие, с трудом отвоеванные у лесов и болот островки земли — засевались рожью, овсом и пшеницей, а из соседнего села приезжали комбайны и тракторы по дороге, проложенной сквозь сосновый бор. Жизнь кипела в окрестностях все лето и замирала лишь с наступлением первых заморозков. Родители Кузьмы были многодетными, как и большинство семей в деревне. Помогать содержать хозяйство — корову, уток и свиней — приходилось с детства. Да еще за младшими присматривать, пока мать с отцом трудились в колхозе. Вся деревенская ребятня собиралась толпой, малыши и подростки вместе, чтобы пойти в лес по грибы-ягоды или в соседнее село, где находились школа и продуктовый магазин. Идти приходилось не меньше часа через дремучий лес по отсыпанной поверх болот дороге для сельскохозяйственной техники. Пока шли, кто-то обязательно рассказывал какую-нибудь страшилку, нагоняя страху. И тогда от хрустнувшей поблизости ветки или внезапно раздавшегося за ближайшим кустом шороха все припускали бегом, оглушительно визжа. Казалось, что вот-вот на извилистую, покрытую рытвинами дорогу выйдет «черный дровосек» с окровавленным топором, выскочит на коне «всадник без головы», держа свою отрубленную голову в руке, или выступит из-за толстого кедра двухметровый леший, похожий на высохшее корявое дерево. Но испытанный в эти моменты страх не шел ни в какое сравнение с тем ужасом, который охватывал Кузьму, да и всех остальных, когда они проходили мимо избушки лесника, стоявшей на самом краю покрытого ряской омута. У крыльца всегда маячил костлявый силуэт. Даже издали было заметно, какое уродливое у старика лицо, похожее на высохшую кривую картофелину — такое же темное, бугристое, с наростом, лишь отдаленно напоминающим нос. Но ужаснее всего были его глаза — блестящие, глубоко спрятанные под нависшими бровями, круглые и сплошь черные, как у неясыти. Кузьма всегда чувствовал спиной его взгляд. Знал, что тот смотрит. Знал, что нельзя смотреть в ответ. Родители и бабушка с дедушкой всегда предостерегали его: «Только не смотри ему в глаза. Что бы ни случилось, не смотри в глаза!»

О леснике в деревне ходила дурная молва. Поговаривали, что тот — настоящий черный колдун и служит нечистой силе. Может быть, потому, что он никогда ни с кем не общался. Считали, что он причастен к исчезновению людей. В деревне часто пропадали люди — каждое лето по три-четыре человека. Как ни искали их, даже костей не находили. Кузьма считал, что люди могли пропасть по разным причинам. Места вокруг болотистые, гиблые, а самогон и бражку в деревне любили многие. Спьяну-то немудрено в трясину угодить, или в омуте утонуть (родители говорили, что омут бездонный и запрещали ходить туда купаться), а можно и в волчьи зубы попасться. А что костей не находили, так разве их в лесу найдешь? Иголку в стоге сена и то отыскать проще. Валяются где-нибудь под кустом или в овраге, в высокой траве, обглоданные добела, высохшие. Так думал Кузьма, но в глубине души слухам верил — ведь говорят же, дыма без огня не бывает — и боялся старика, как и все остальные. Вот только проходя по тропинке вдоль омута и зная, как тот буравит его взглядом, он очень хотел оглянуться, будто неведомая сила пыталась заставить его сделать это, нарушить родительский запрет. Или это было любопытство? А, может, и желание пощекотать себе нервы. В общем, однажды Кузьма оглянулся. И хотя старик был далеко, он все равно почувствовал, что встретился с ним взглядом. И знал, что старик ему… подмигнул! С того дня жизнь Кузьмы круто изменилась.

Лада

«Когда-то жила я
В зловещем краю.
Покинуть мечтая
Деревню свою,
Помчалась я, помню,
Сквозь вымерший лес,
Отправил погоню
Обманутый бес.
Спаслась я тропою
От алчущих стай,
А вместе со мною
Сбежал и мой край».

— Расскажите нам про сокровища хана Кучума! — раздался требовательный голос с последней парты. Как всегда, Неупокоев пытался сорвать урок. Лада вздохнула, подумав в очередной раз, что некоторые фамилии появились неспроста, хотя его отец, директор этой школы, носил ту же фамилию и являл собой образец отлично воспитанного и уравновешенного человека. Но ему уже было под сорок. Возможно, в возрасте своего сына он тоже срывал уроки.