Издранное, или Книга для тех, кто не любит читать

С одной стороны, ему очень дорога Вика.

С другой, он сам себе тоже дорог. Вы представьте: всю жизнь выстраивать по определенным принципам — и вдруг в одночасье отказаться от них? Стать таким, как все, смириться?

Тяжело.

Он думает, он страдает — впереди очередной Новый год и надо решить, поздравить ли с ним детей и жену тридцать первого декабря, в полночь, или все-таки тогда, когда душа почувствует, что Новый год действительно настал. (Обычно это чувство запаздывает и появляется где-то в феврале, марте, даже в октябре. Однажды появилось лишь через год, ровнехонько в двенадцать ночи тридцать первого декабря — и это был единственный раз, когда, когда Емельянов, уподобляясь всем, живущим в одном с ним часовом поясе, воскликнул: «С Новым годом!» Тут же пояснив, правда, что он имеет в виду прошлый год, после чего дети как-то странно засмеялись, а жена вдруг заплакала. Емельянов тогда решил, что от счастья).

Такая вот история.

А мораль, господа спонсоры и инвесторы, следующая. В России всегда очень высоко ценилась оригинальность, учитывая, что государством она традиционно не только не приветствовалось, но и была гонима. И мы, любящие оригинальность, считаем, что быть не такими, как все, хорошо. Так вот слушайте: не всегда. Быть не такими, как все, хорошо лишь в хорошем смысле слова, а в плохом смысле слова — плохо.

Нет, это туманно, давайте проще.

Проще: выпендривайтесь, оригинальничайте, дарите своим любимым цветы и маринованные грибы когда попало, удивляйте их сюрпризами и подарками, будите их в четыре утра, чтобы прочесть только что сочиненные стихи, будьте неожиданными, парадоксальными, непредсказуемыми…

Но в день Восьмого марта, в день рождения любимых, в день юбилея — будьте как все. Все пьют поют и кушают — не выламывайтесь, пейте, пойте и кушайте. Даже если трудно. Даже если нет настроения. Даже если не очень любите своих любимых. Скрепив сердце и стиснув зубы — радуйтесь. Быть не как все, знаю по себе, трудно. Но быть как все, когда это надо не вам, а любимому человеку, еще труднее.

Но этим-то и проверяется, говоря высокопарно, любовь.

Как Емельянов всех осчастливил

Емельянов приехал в город своей молодости, потому что давно там не был.

Все мы, господа лакеры и лузеры или, говоря по-русски, инсайдеры и аутсайдеры, или, если совсем правильно, успешники и неуспешники, время от времени любим посещать места, где нас помнят такими, какими мы были, чтобы показать, какими мы стали, и узнать, видны ли в нас перемены к лучшему.

Емельянов обычно в первый день никому не звонит. Он приезжает утром, радует собой заждавшихся папу и маму, а к вечеру идет гулять по центральным улицам и обязательно встречает кого-то из знакомых — это всегда неожиданно и радостно. Предупрежденный человек уже готов увидеть твои изменения, он их ожидает, он припасает добрые речи по поводу того, как ты выглядишь, надеясь на ответную доброту. А тот, кто не ожидал тебя увидеть и застигнут врасплох, он выражает свои эмоции непосредственно. Лет восемь назад, когда Емельянов был бодр и свеж, выспался в поезде, оставил дома жену и детей в добром здоровье, бывшая его сокурсница, наткнувшаяся на него в толпе, невольно ахнула:

— Ваня, как ты… возмужал…

И Емельянов понял, что она имела в виду другое: постарел. Отметив в душе, что и она постарела (мы ведь часто только тогда и понимаем свой возраст, когда встречаем своих давно не виденных ровесников и видим, что с ними произошло).

Был и другой случай: два года назад, когда он приехал не выспавшимся, агрессивно печальным из-за недавнего фактического развода с женой. Точно так же он шел по улице, точно так же на него наткнулась знакомая из близких подруг юности. Изумилась, всплеснула руками и ахнула:

— Ванька! Зараза, ты будто даже помолодел!

Смутившись, Емельянов ответил странной фразой (ибо приготовился к противоположной реакции):

— Так ведь и лет сколько прошло!

Вы, господа лакеры и лузеры, наверняка заметили нескладицу в соотнесенности обстоятельств жизни Емельянова и его внешнего вида, но никакой нескладицы нет, он относится к той породе людей, которых покой и здоровье расслабляют, у них словно дрябнет душа, а заодно и кожа, глаза тускнеют, плечи опускаются, выглядят они плохо. И напротив, когда им действительно плохо, выглядят они хорошо и даже прекрасно: плечи расправлены, на щеках румянец, пусть отчасти и лихорадочный, глаза сверкают. Это потому, что неудачи мобилизуют их душу или, научно говоря, нервную и иммунную системы.

Итак, Емельянов шел по улице и встретил старого друга Никитина, весельчака, в прошлом блестящего студента, подававшего надежды, и любимца девушек, который давно уже сидит где-то ночным сторожем, не подавая надежд, и девушки его давно уже не любят. Никитин меланхолически обрадовался и вяло пожал руку Емельянову:

— Давно тут?

— Сегодня приехал.

— Ясно. Как дела?

— Нормально.

— Ясно. У меня тоже.

И такой у Никитина был безрадостный вид, и такая, вдобавок, вокруг была сырь и слякоть, что Емельянову захотелось его хоть чем-то развеселить.