Издранное, или Книга для тех, кто не любит читать

Что такое 48 руб. 54 коп. по нашим временам?

Да ничего.

То есть, смотря по интересам. Кому-то пачка сигарет, хоть Минздрав и предупреждает, кому-то целых даже четыре пачки, ибо курит дешевые. Кому-то полбутылки водки, опять же дешевой, а кому-то и чашка кофе в аэропорту за 100 руб. с добавлением 51 руб. 46 коп. (тем самым получится еще и убыток!). Мизерные деньги для любого, прямо скажем. Больше бензина сожжешь, пока проездишь за этими деньгами. Можно на метро, но там потратишь время, которое опять-таки деньги. Короче, ни ног, ни рук марать не стоит, скажете вы, граждане и ПБОЮЛ.

Но Емельянов так не только не скажет, но и не подумает. Дело ведь не в деньгах. Дело в том, что он никогда не получал гонораров из общественно-политических журналов, да и из других тоже. Само слово «гонорар» звучало для него солидно и весомо, ставило его на одну ступень с людьми творческими и даже, как выражаются наиболее грамотные из вас, граждане и ПБОЮЛ, креативными.

К тому же, не прийти — значит, возможно, обидеть редакцию журнала. Ишь, скажут, как зажрался человек!

К тому же, продолжал размышлять Емельянов, эти мелкие деньги осядут лишним грузом в бухгалтерском балансе, придется их куда-то оприходовать, записывать, переписывать, списывать, объясняться с ревизорами и налоговой инспекцией — да мало ли!

К тому же, письмо подписано дамой, а не прийти куда-либо, когда этого хочет женщина, потомственный интеллигент не может себе позволить.

Короче, нет вопроса, надо идти.

Одно смущало Емельянова: дата прихода. Написано: 12 ноября. А сегодня уже 12 декабря.

Может, опечаталась девушка Алина, пославшая письмо?

Может, имелся в виду следующий год?

Второе вряд ли, первое тоже: письмо составлено исключительно грамотно и четко, без опечаток и ошибок, с какой стати девушка Алина ошиблась в слове «ноябрь», не очень-то похожем, между прочим, на «декабрь», хоть они и стоят в календаре рядом? Емельянов специально посмотрел: на клавиатуре «н» и «о» расположены довольно далеко от «д» и «е», то есть случайные попадания пальцев исключены.

Облегчало положение то, что был указан контактный телефон Алины.

Емельянов позвонил.

— …они вам расскажут, а вы слушайте! — веселый девичий голос наскоро договаривал что-то там, в той жизни, но тут же изменил свой цвет, будучи при этом остаточно лучезарным. — Извините, да?

— Здравствуйте, я хочу уточнить, — сказал Емельянов. — Вы прислали письмо насчет гонорара.

— Как ваша фамилия?

— Емельянов.

— Очень приятно, ждем вас.

— Хорошо, — сказал Емельянов.

И вынужден был явиться тогда, когда было указано, то есть 12 ноября. В 14.00.

Редакция располагалась на первом этаже старого московского дома. При входе, как полагается, сидел вахтер. Емельянов назвал свою фамилию. Вахтер посмотрел в журнале:

— Не указано.

— Я звонил…

— Кому?

— Вашей сотруднице. Ее зовут Алина. Я за гонораром. Я ваш автор, — негромко и скромно добавил Емельянов, не желая, чтобы вахтер подумал, будто он хвастается.

— Вечно они зовут, а пропуска не выписывают, — проворчал вахтер, не обнаружив почтительности, ибо для него авторы были привычны, как для собаки блохи, и, вероятно, так же досаждали. И взялся за телефон.

— Тут какой-то Емельянов к вам, пускать или нет? — спросил он. Выслушал ответ, положил трубку и сказал:

— Емельянова, извините, никакого не ждут, договоренности не было. А посетителей без записи не пропускаем.

Емельянов не возмутился и не удивился. Журнал общественно-политический, пишет на горячие темы, которые вполне могут кого-то настолько возбудить, что человек примчится, чтобы высказать свое устное мнение, а за ним другой, третий, и если все будут ломиться в редакцию, коллективу невозможно работать!

— А можно я ей позвоню и напомню?

— Телефон служебный, — сухо сказал вахтер.

— Ясно…

У Емельянова был с собой мобильный телефон, но он не помнил номера Алины. Пришлось ему вернуться домой и посмотреть в компьютере, в почтовом ящике, где хранилось письмо Алины, ее номер. Заодно, кстати, и занес этот номер в записную книжку своего телефона. И позвонил.

— …и если он сам мне подтвердит, тогда я поверю. Алло? — ответил уже знакомый голос.

— Это Емельянов. Я пришел, а не пустили почему-то. В списках, говорят, нет. И пропуска нет.

— Наверняка какая-то ошибка! Я же выписала пропуск!

— Да? Хорошо, я еще приеду, мне не трудно.

И Емельянов опять поехал на улицу Вражев Ситчик, опять вошел в здание.

И опять его не оказалось в списке.

Вахтер на этот раз говорил строже и с Емельяновым, и с Алиной.

— Вы сама с ним разберитесь, а то он так и будет ходить! — выговаривал он ей, ибо был прав, а сознание своей правоты, граждане и ПБОЮЛ, делает нашего человека несносным и немилосердным. Потом, слушая Алину, он осмотрел Емельянова. — Да нет, нормальный с вида. Даже приличный. Хорошо.

И, положив трубку, сказал:

— Паспорт покажите.

Емельянов показал паспорт, вахтер записал данные в журнал и пропустил его.

— Второй этаж, восьмая комната.

— Спасибо!