Изгиб грани

Постояв возле наставника Энсу и подивившись его виртуозной работе, я обошёл всю лабораторию. Все пятьдесят молодых самок эректусов с имплантированными зиготами жили в шикарных условиях и вынашивали будущих матерей древнейшего человечества. Прошло три месяца после моего появления в Тильмуне, и я убедился, что эксперимент удался. Усевшись за стол, мы с Нин и Энсу обговорили все дальнейшие этапы работ, вплоть до создания популяций основных рас перволюдей с заданными свойствами.

Направляясь в свои покои, я искренне радовался успехам Нин и подумывал о возвращении домой, когда в полутёмном коридоре получил удар по затылку. В голове вспыхнул чёрный взрыв, и стало тихо…

Глава 20

Возвращение из беспамятства стало настоящим мучением. Тошнило, кружилась голова, и болело всё тело. Попытки пошевелиться ни к чему не привели. Когда я окончательно пришёл в себя, то понял, что плотно прижат спиной к толстой каменной колонне в центре мрачного помещения. А руками и ногами я не могу шевелить, потому что они тоже притянуты к колонне.

Горящие напротив напольные светильники оттеняли контур большой тёмной фигуры, сидящей в окружении семи стражей. В проходящем свете я не видел лиц, но моё изменённое восприятие уже прочитало портрет ауры и подсказало, что пожаловал сам Повелитель Энки. Действительно, беда не ходит одна и всегда тащит за собой вереницу неприятностей и проблем. Но я так и не успел сообразить, вереница каких неприятностей притащилась вслед за Энки, поскольку под сводами подземелья раздался его гулкий низкий голос:

– Не притворяйся, негодяй, я знаю, что ты пришёл в себя.

Я разлепил губы, поднял голову и хрипло проговорил в ответ:

– Делать мне больше нечего, как притворяться. Привет, Повелитель Энки, давно не виделись.

– Закрой свой поганый рот, недоумок, и слушай. Ты у меня в подземелье, и на этот раз я обязательно выну из тебя все жилы и душу.

– Это, вряд ли. Жилы, пожалуйста. Можешь начинать прямо сейчас, если тебе невтерпёж. А вот душу мою тебе не получить. Она свободна и растерзать её никому не удастся.

Он скрипнул зубами и прорычал:

– Ты, как всегда, нагл и самоуверен. Но пытка никуда не уйдёт. Потерпи немного, и сначала ответь на мои вопросы, негодяй.

– Зачем так много эпитетов? И «недоумок», и «наглец», и «негодяй». Успокойся. Спорить с тобой в силе ума невозможно. Ты великий мудрец. Но с недоумком ты погорячился, поскольку, не смотря ни на что, до сих пор я добивался того, что задумал. Насчёт негодяя ты тоже не прав. В этом мире, по незнанию и по чужой злой воле я наделал немало глупостей, но я в них не повинен. Наглец, вероятно, да, но не больше, чем некоторые другие.

Энки махнул рукой, из-за моей спины вышел кто-то одетый с макушки до пят в тёмно-коричневый балахон, и только бесцветные глаза с маленькими булавочными зрачками напомнили мне проблемы из прошлой жизни.

Господи! Да сколько же повсюду этих тварей? Или они только там, где я? «Скорпион» приблизился, и я очень близко разглядел жутковатые глаза на фоне лилово-коричневого свечения с извивающимися багровыми отростками, протянувшимися ко мне. Действительно, прав был дед Семён, рассказывая об этих носителях древнего зла. Убийца буквально расплёскивал вокруг жестокость и ненависть, и свечение точно такой же фигуры я разглядел немного правее. Всё правильно, эти гады всегда ходят парой.

Энки, Энки, с кем ты связался? Где твой разум? Что ты творишь? Всё это я не успел сказать вслух, поскольку страшный удар в живот вышиб из меня воздух, и подбросил желудок к горлу. Сильный пресс и хорошая реакция выручили меня. В последние доли секунды я увидел движение и сгруппировался, а то бы точно что-нибудь внутри оторвалось. Но, боже мой, как мне стало тошно. Когда я опять смог дышать, то всмотрелся в белоглазого палача, который оказался палачом и по жизни, и по духу. Но ещё я увидел, что, не смотря на моё беспомощное состояние, он меня страшно боится. Именно этот глубинный ужас, усиленный приказом Тёмного хозяина и присутствием Энки, и придал ему крайнюю жестокость.

– Ну, что, не раздумал дерзить? Отвечай на вопросы прямо и точно.

– Как можно дерзить такому выдающемуся гуманисту и добрейшему из Правителей, мудрейшему покровителю наук и справедливому создателю лучшего из миров.

– Действительно, ты неисправимый наглец.

Следующие два удара по подреберьям основательно сотрясли мои печень и почки. Я опять задохнулся и едва удержал сознание на грани болевого шока. Сильно бьёт, сволочь, даже защита не помогает. Лишь бы не бил в промежность, я могу этого не вынести. И только я об этом подумал, как палач врезал именно туда. В последний миг я почувствовал его намерения, извернулся самым немыслимым способом и пропустил удар по касательной. Но и этого хватило, чтобы возненавидеть весь белый свет. Плохо ещё то, что я не мог скрючиться, и представлял отличную грушу для битья.

Очнувшись минут через пять, я обнаружил, что Энки сидит в той же позе, а оба костолома по-прежнему стоят рядом со мной.

– Не надоело мучиться? Покорись и отвечай.

Я усмехнулся, вспомнив Сухова из «Белого солнца пустыни»: