Изгнание

Эммет, конечно, уже давно обо всем догадалась. Помогая как-то надевать ей кружевное платье, она замерла и в упор посмотрела на госпожу.

– Милочка, у тебя на груди выступили вены, – сказала она, и то, как ласково она обратилась к госпоже, говорило о многом.

Теперь, когда на носу было Рождество и Мирод почти все время проводила в хлопотах на кухне, Николь все чаще думала о том, что, хотя Джоселин и находится где-то в Оксфорде вместе с королем и его генералами, которые собрались, чтобы обсудить планы зимних военных действий, у нее осталась частица мужа, и она может часами думать об этом пока невидимом существе.

Муж, даже не подозревая о том, что он после себя оставил, отправился на встречу с его величеством в последний день сентября, и уже второго октября прибыл в Шерборн, всего на два часа позже самого короля. Из письма Джоселина они узнали, что принц Руперт тоже приехал туда, и там состоялся военный совет. Потом войско его величества отправилось в Солсбери, чтобы освободить Бейзинг Хауз, но там оказалось целых три вражеских армии. Король тогда решил двигаться дальше и занял Доннингтонский замок возле Ньюбери.

Шпионы роялистов полностью подтверждали слухи о том, что военачальники «круглоголовых» начали ссориться между собой. Граф Манчестер, который не любил ни Кромвеля, ни Уильяма Уоллера, упрямо повторял, что продолжать войну бессмысленно. Граф Эссекс, который тоже ненавидел Уоллера, упорно продолжал продвигаться вперед со своей армией, несмотря на проливные дожди. Кромвель, который легкомысленно пополнил свою кавалерию религиозными фанатиками и которого не любили даже его собственные офицеры, устраивал отвратительные сцены, ругаясь с главнокомандующим Лоуренсом Кроуфордом, потому что страшно завидовал ему. Уоллер же молча осуждал их всех.

И все же, как Николь узнала из письма мужа, все эти кричащие негодяи должны были согласиться с тем, что им необходимо сразиться с королем, пока численность его войск не превзошла численность войск Парламента. Лучшие солдаты из четырех лондонских армий, а это были те люди, которых тренировали еще в мирное время и которые изначально были вовсе не солдатами, а городской милицией, поддерживающей порядок в городе под командованием военного министра, так вот, этих людей послали, чтобы они отрезали войско короля и не дали ему встретиться с принцем Рупертом. Враждующие стороны приготовились ко второму сражению при Ньюбери, а первое состоялось на Раунд Хилл в 1643 году.

Семнадцатитысячная армия парламентариев атаковала роялистов, число которых было чуть ли не в два раза меньше. Однако граф Манчестер, который уже давно потерял всякий интерес к войне, опоздал со своим войском, в результате чего понес тяжелые потери. Кавалерия Кромвеля была слишком медлительна, и Георг Горинг без труда разогнал ее. Принц Морис повторил свою атаку и вконец разгромил пехоту «круглоголовых», уже начавших мародерствовать в окрестных деревнях. К сумеркам сражение было окончено, и король устремился в Бат, чтобы там встретиться с принцем Рупертом. По словам Джоселина, сэр Уильям Уоллер и сэр Артур Хазелригг настаивали на преследовании Карла Стюарта, чтобы заставить его продолжить сражение, но граф Манчестер закричал на сэра Артура: «Да ты просто кровавый убийца!», – и отказался участвовать в этом. После этого король и принц отправились в Берфорд, где его величество назначил своего двадцатипятилетнего племянника главнокомандующим армией. На этом они расстались весьма помпезно под бой барабанов, уверенные в том, что граф Манчестер больше не собирается сражаться с ними. Через две недели они оба оказались в Оксфорде, чтобы подвести итоги сражений 1644 года.

– В своем письме милорд написал, – рассказывала Николь Эммет, – что командующие «круглоголовых» получили из Лондона запрет отправляться на зимние квартиры, и все они были страшно этим недовольны. Все, кроме, конечно, Кромвеля. Он жаждет продолжать сражения.

– Он совсем не похож на человека, который служит Богу, правда? – высказала свое мнение Эммет.

– Он, наверное, молится, когда убивает, – ответила Николь, вспомнив, что все массовые убийства двадцатого века тоже были совершены «во имя Господа».

– Но ведь Христос учил нас совсем иному?

– Да, – уверенно ответила Николь, – Христос учил нас совсем иному.

* * *

К середине декабря Николь была уже полностью уверена, что беременна. Убедившись в этом, она сочла необходимым сообщить новость Мирод. Уже неделю держались сильные морозы, берега реки искрились инеем, а у основания оконных рам сверкали ледяные наросты. В один из таких дней Николь разыскала свою золовку и, оторвав ее от домашних дел, настойчиво взяла за руку и отвела в свою комнату, где заставила ее сесть у камина, протянув той стаканчик кларета.

– Я хочу кое-что сообщить тебе, – начала Николь, но озорные искры, вспыхнувшие в глазах Мирод, заставили ее в изумлении замолчать.

– Мне кажется, я знаю, что именно, – произнесла пожилая женщина, осушая свой стакан.

– Неужели? Что же?