Изгнание

— Это может быть вопросом не одной жизни для смертного и не одного столетия для вампира, покачал головой полуэльф.

А Натан хмуро добавил:

— И этого должен хотеть сам вампир.

Алексис кивнул:

— Калли не так давно обратили, она не наигралась всласть с обретенной силой.

…Каллисто… Ифи… Калли… Каждое из этих имён написано шрамами на моем сердце. Неужели ничего нельзя сделать?

Я почувствовала такую сильную усталость, что с трудом устояла на ногах.

— Алексис, — позвала я полуэльфа. — Вы можете идти.

Алексис посмотрел на меня пристально, и кивнул. Понял, наверно, что я уже всё решила, и спорить со мной бесполезно.

— С тобой, — обернулась к Калли, — даже говорить не хочу. Даже у человеческих подростков пубертатный период сложно проходит, что уж о нелюдях говорить. Ты потом поймёшь, что натворила, когда Игоря убила. Сама. И придёшь ко мне. Только я помочь тебе не смогу. А здешняя наини может. Подумай об этом. Когда думать сможешь.

Калли чувственно облизнула пухлые губы и призывно мне подмигнула. Фу, гадость.

— Натан, — позвала вампира. — Я запрещаю тебе приближаться к моей нимфе. И если моё слово тебе не указ, помни о гневе Зевса Кроновича. У моей подруги неприкосновенность, забыл? А влюбиться в тебя она вряд ли сможет. Сам понимаешь.

Вампир отвёл глаза.

— А потом, — продолжала я. — Она вернётся со мной на Олимп, туда, где уже я смогу защитить её от внимания вашего брата. Так что можешь возвращаться к Полу, играть на синтезаторе в вашей Vampire’s Climb, или на чём угодно. Имей ввиду, мне плевать. Но лучше бы тебе остаться с наини Кали. Если позволишь, конечно, дать тебе такой совет. А об Иде забудь.

Натан зло сплюнул и выбежал из пещеры. Алексис тоже направился к выходу.

— Наини Артемис, — полуэльф, кажется, наконец, поверил в моё происхождение. — Я подожду вас снаружи.

— Мы не задержимся, — я повела плечом. Предстояло самое сложное.

Обернулась к Иде.

Белокурая нимфа, утратившая большую часть своей шевелюры, о бывшей длине которой свидетельствовало лишь несколько длинных прядей над острым левым ухом, а в остальном изящную маленькую головку на длинной тонкой шее украшали короткие, торчащие во все стороны, локоны, отчего она приобрела совсем уж юный, даже детский вид, стояла, обхватив себя за локти, напротив Андрея, и вся её хрупкая фигурка выражала отчаяние.

Даже Калли прекратила идиотский издевательский смех и смирно отошла к стене пещеры, села на корточки, обняла длинные ноги руками, и зыркала оттуда жёлтым дьявольским глазом отчего-то именно в мою сторону.

Помнит, паршивка, о моей болезненной тяге к справедливости, поняла я. И сделала всё, чтобы получить то, к чему стремилась. В гробу ей Сила Свитка не сталась, поняла я. У Калли, в отличие от честолюбивой Ифи, была иная цель. Что ж. Она к ней пришла. Осталось только дождаться поздравления.

Туманов стоял напротив Иды, и выражение вины и тоски на его лице сменилось гримасой отчаяния. На что он рассчитывал? Неужели не выучил до сих пор, что за всё в этой жизни надо платить, и одного раза потраченной лицензии может быть недостаточно?

Всё это время он провёл рядом с энергией наини Кали. Надеясь, видимо, получить Освобождение, и воспользоваться своей свободой, чтобы избавить от своего проклятия Калли. Ещё утром, во время медитации в храме Матери Кали его лицо не выражало ничего, кроме бесконечного покоя и смирения. Андрей, должно быть, был уверен, что близок к поставленной цели. Что ему удалось освободиться.

Не удалось.

Надо было говорить, быстро, властно, уверенно. И уходить.

И уводить Иду.

Но проклятый комок, колом вставший в горле, стоило мне увидеть, как маленькая короткостриженая фигурка стремительно рванулась к мускулистому темноволосому представителю примитивной расы нелюдей и прижалась к его груди, обвивая шею тонкими, почти прозрачными ручками, мешал.

Туманов мешкал от силы несколько секунд, а потом с силой сгрёб Иду в объятия, так, что носки её белых кроссов приподнялись над полом пещеры.

Ида запрокинула голову, мягко прикрыла веки, и пухлые, бледные от пережитого, чувственные губы раскрылись навстречу яркой полоске губ вампира.

В следующий миг их губы соединились, и из груди обоих вырвался единый стон.

Андрей целовал Иду по-хозяйски, стремительно, жарко, уверенно.

Они не смотрели, не думали ни о том, что на них смотрит Калли, ни обо мне. Они ни о ком сейчас не думали и вряд ли помнили собственные имена.

Поцелуй вампира и нимфы был невероятно чувственным в своей изначальной обречённости, но как бы мне ни хотелось стыдливо отвести глаза, я не имела права этого делать. Тяжело было присутствовать «третьей», но я просто не имела права подвергать Иду опасности. Кто знает, на что способен отчаявшийся вампир. Может, он решит взять себе сразу двух жён, у вампиров, я слышала, это разрешается.

Поэтому я смотрела и смотрела, а Калли сидела рядом, опустила лоб на острые колени и тряслась крупной дрожью.

Не отрывая взгляда от целующихся Андрея и Иды, я легонько погладила Калли по плечу. Вампирша принялась раскачиваться взад и вперёд, а потом в мою руку впилась её ладонь.