Изгнание беса (сборник)

– Я просто догадываюсь обо всем. Иногда, бывает, что – снится и повторяется. А бывает, что – раз, и вдруг какое-то озарение… Может быть, она мне внушает, а быть может, я – сама. Ничего, Сергей Николаевич, скоро это закончится…

– Как закончится? – не понял Сергей.

– Ну в том смысле, что скоро я повзрослею. Постепенно привыкну, и она от меня отвяжется. Это – только для маленьких, для недоростков, для мелюзги. А к привыкшим она уже относится равнодушно. Если сами они, разумеется, не восстанут против нее. Вообще – она не такая уж злая, как кажется.

Сергей резко спросил:

– А учитель Мамонтов и Котангенс – я имею в виду Арнольда Петровича – ее работа?..

Муся кивнула.

– А пропавшие двое ребят: из третьей школы и Вася Байкалов?..

– По-видимому…

– Вот, – заметил тогда Сергей. – А ты говоришь: не злая…

Девочка Муся ударила кедом по угольной головешке:

– Ну как вы не понимаете?! Она и в самом деле не злая. Она просто не любит, когда ей в чем-то препятствуют, – когда кто-то не слушается или кто-то выступает против нее. Вот тогда она, разумеется, бывает жестокой. Но ведь если ее не трогать, она никому не мешает. Ну – пугает, ну – иногда кого-о наказывает. Но ведь с возрастом отстает и забывается постепенно. Главное – не надо ее раздражать. Пусть она сама по себе, а мы – как-нибудь. И потом тут все равно ничего нельзя сделать!..

Муся кричала, но – шепотом, у нее сильно сморщился лоб, а большие глаза растворяли лицо во влажном отчаянии.

– Я вас очень прошу, Сергей Николаевич, не надо ее сердить, а то кончится тем, что она рассердится по-настоящему и тогда заберет у вас что-нибудь дорогое…

– Тотошу, ты хочешь сказать. Так Тотошу она уже забрала, противная гадина. Тотошу я ей никогда не прощу…

Девочка Муся молчала. Только скулы ее болезненно заострились, и прорезались складки, ведущие от носа к губам.

Она точно осунулась.

Сергей – понял.

– Дрюня!.. – выдавил он жутким голосом. И вдруг заорал – так, что разлетелись из ивняка какие-то птицы. – Когда ты в последний раз видела Дрюню?!.

Он готов был куда-то бежать – что-то делать, крушить, что ему подвернется. Сердце у него катастрофически разбухало, а в затылке как будто лопались тонкие жилочки.

– Дрюня!!.

Однако, Дрюня уже вылезал из зарослей ивы, и угрюмое замкнутое лицо его выглядело недовольным.

– Ну что ты кричишь, папа?

– Домой, немедленно!..

– Папа!..

– Я тебе говорю: домой!..

Удар должен был быть нанесен, и протискиваясь в ивняк вслед за Дрюней, Сергей оглянулся: среди пепла костра, будто серые змеи, зашевелились прогоревшие головни…

11

Все было достаточно привлекательно. Сначала ели жареного судака, к судаку подавался чеснок, приправленный майонезом. Можно было с ума сойти от этого судака. Затем появилось мясо: запеченное в тесте и представляющее собой подрумяненные язычки. К мясу тоже был подан какой-то особенный соус. А когда все отдулись и наступило некоторое осоловение, то неутомимая Ветка внесла громадный «наполеон» – весь пропитанный кремом и разукрашенный кусочками шоколада.

Вид у этого «наполеона» был потрясающий.

– Ой, девки… – в притворном ужасе простонала Татьяна. – Пощадите простую советскую женщину. Растолстею – мужики не будут любить…

Она замахала руками.

– Ничего, – спокойно ответила Лидочка, придвигая розетку. – Мужики лишь прикидываются, что любят спортивных и тощих, а на самом деле им подавай – побольше и попышнее. Что-бы было к чему приложить усилия. Правда, Сереженька?..

– Ну… бывает по-разному, – дипломатично ответил Сергей.

– Нет, ты нам как специалист объясни!

– Какой я специалист…

– Девки, он просто признаваться не хочет. А ведь – любит, любит, чтобы всего было много!

– Любишь, Сережа?..

– Мы никому не расскажем!..

Обе они игриво подталкивали Сергея. Лица у них раскраснелись, и виновата в этом была бутылка «Твиши», которую уже опорожнили.

Ветка с некоторым пристуком опустила «наполеон» на середину стола.

– Ладно, ладно, – сказала она грубовато. – Между прочим у вас свои мужики имеются. Нечего тут на чужого мужа наваливаться. Лидка, я кому говорю: отодвинься!..

Впрочем, до серьезного инцидента все-таки не дошло: Лидочка тут же отпрянула от смущающегося Сергея и, мгновенно получив за это кремовый огромный кусок, принялась уплетать его, прихлебывая кофе из чашки. Выражение глаз у нее стало сосредоточенное. Вероятно, это занятие поглощало ее целиком. Татьяна же, оставшаяся без напарницы, не решилась одна продолжать рискованную беседу, а, вздохнув и какое-то время поколебавшись, в свою очередь погрузилась в слоено-кремовое великолепие.

Таким образом, ситуация разрядилась. Воцарилось молчание, лишь изредка прерываемое – «Ах»! и «Ох»! – да из комнаты Дрюни докатывалась музыка магнитофона.

Дрюня, видно, «балдел» – или как это у них называется.

Впрочем, долго так продолжаться, естественно, не могло, Лидочка несмотря на субтильность мгновенно управилась с тортом, и, пока отказавшись от предложенной ей тут же добавки, закурила, пуская под потолок волны рыхлого дыма.