Изгнание беса (сборник)

Рабиков среди прочего приводит интереснейший документ: «Заключение Особой медицинской комиссии по освидетельствованию останков т. И. В. Сталина». Комиссия констатирует, что тело сильно повреждено: челюсть вывернута, разодраны хрящи гортани, в кистях обеих рук порваны сухожилия. Травмы, по ее мнению, нанесены механическим способом. Неизвестно, насколько все это было опасно для зомбифицированного субъекта. Вероятно, вождь мирового пролетариата еще раз проявил свой неистовый темперамент. Воля пламенного революционера преодолела цепкость и живучесть чиновника: как известно, Сталин был вынесен из Мавзолея и похоронен у Кремлевской стены. Через некоторое время бетонная обмазка могилы растрескалась, а надгробье отъехало, словно его пытались подрыть и сдвинуть. Видимо, такие мелочи, как разорванное горло, Отца народов остановить не могли. В результате место захоронения было покрыто новым слоем бетона, а плита из гранита посажена на специальную арматуру.

И, наконец, ворох справок, соединенных друг с другом скрепочкой: гражданину такому-то после посещения Мавзолея была оказана экстренная медицинская помощь, гражданка такая-то (тоже после посещения Мавзолея) получила обширный инфаркт и была срочно госпитализирована. А военный пенсионер некто Д., между прочим, в свое время один из участников штурма Зимнего, по свидетельству очевидцев, упал при выходе из Мавзолея – захрипел, схватился за сердце и умер, не приходя в сознание.

Рабиков полагает, что таких случаев каждый год набирались одна-две сотни. Люди умирали прямо на Красной площади, действительно схватившись за сердце, люди умирали через сутки-другие после контакта с Мумией, некоторые долго болели и, вероятно, не все выздоравливали окончательно.

Это уже застойные семидесятые годы. Глухота в огромной стране, отсутствие сколько-нибудь заметных событий. Постепенно стареющие и впадающие в маразм члены Политбюро. Вероятно, в то время с Мумией было заключено новое соглашение. Упорядочена была страшная дань, которую она собирала с шестой части суши. Видимо, брежневским руководством, в конце концов, было понято главное: нельзя рубить сук, на котором сидишь, невозможно год за годом опустошать страну невиданным по размаху террором. Лучше брать часть, зато более или менее постоянно. А, быть может, самой Мумии уже не требовалось такого количества доноров. Одно дело собственно оживление, и другое – поддержание жизненности. Отношения, во всяком случае, приобрели некую имперскую благообразность. Разработан был целый ритуал ежедневного жертвоприношения. Тут и многочасовое стояние в очереди, заметно ослабляющее посетителей, тут и обязательное посещение Мавзолея школьниками, у которых воля еще не до конца сформирована, тут и сам почти молитвенный трепет, подготовленный предшествующим идеологическим воспитанием.

Кстати, лично я этот трепет очень хорошо помню. В нашем классе о посещении Мавзолея стало известно еще до Нового года. Всю последнюю четверть Татьяна Григорьевна рассказывала нам о героической жизни вождя, мы писали домашние сочинения на тему «Владимир Ильич в моей жизни», почему-то это считалось сочинением на вольную тему, просмотрели всем классом фильм «Ленин в Октябре». В сам торжественный майский день оделись, будто на праздник. А затем – автобус, Москва за окнами, приподнятое настроение. И действительно – многочасовое напряженное ожидание перед входом. Пустота Красной площади, дрожь в детских коленках. Огороженная барьерчиками толпа жаждущих приобщиться. Чинность, тихие голоса, возвышенная значимость происходящего. Невозможная загробная тишина священного саркофага. Восковые фигуры часовых в четырехугольном провале. Точно выхваченная светом, лежащая в центре, неправдоподобно живая фигура. Какой он маленький! А почему у него опущены веки? И моя – ничтожность, готовность пожертвовать всем, открытость, как перед Богом. Вечером у меня подскочила температура и слегка зазнобило. Всю неделю потом я чувствовал себя, как после гриппа.