Изгнание беса (сборник)

Коллизия возникает сразу же после возвращения из Севастополя. Ситуация требует, чтоб Жанна сделала несколько политических заявлений, показалась бы на телеэкране со вполне определенными персонажами, ясно и по возможности резко отмежевалась от «патриотической» оппозиции. Это плата за помощь, которую им оказали во время «Севастопольской обороны». И одновременно – аванс, демонстрирующий ее лояльность и готовность к сотрудничеству. Ничего особенного, обычная закулисная практика. Кармазанов не видит в намечаемой акции никаких затруднений. Подумаешь – выступить, отбарабанить в эфир заранее написанный текст. Ерунда, с этим справится даже семилетний ребенок. Однако тут Жанна преподносит сюрприз, которого он не ждал. С ледяным высокомерным спокойствием заявляет она ему, что ни в какие союзы с людьми, развалившими великое государство, вступать не намерена; существуют в жизни понятия, которыми не торгуют, потому что тогда жизнь утрачивает всякую ценность и смысл. Если же эти люди действительно ощущают свою вину за содеянное, если они раскаиваются и припадок политического безумия миновал, они могут открыто сказать об этом в средствах массовой информации. Признание личной вины – путь ее искупления. Замазывание ошибок опасно, оно приводит к новым ошибкам.

Кармазанова эти ее интонации попросту ошарашивают. У него и мысли не возникало, что здесь, где он – царь и бог, возможны какие-то возражения. В первый момент он, видимо, даже не понимает, о чем идет речь. Можно представить себе, как он хлопает ртом, будто рыба, вытащенная на сушу. У него не хватает слов, и скрюченные костистые пальцы царапают воздух. Закружилась голова у вчерашней десятиклассницы? Возомнила себя политиком, а не тряпичной марионеткой?

Его желчное раздражение тем сильней, что как раз незадолго до этого Жанна фактически сорвала некие важные переговоры. Миссия отца Варсонофия, по-видимому, не пропала втуне. Выводы из его доклада в конце концов были сделаны. Мы почти ничего не знаем об этой мелькнувшей за кадром таинственной встрече, церковь охраняет свои секреты не хуже некоторых спецслужб, и однако по многим косвенным данным, в частности, приведенным в книге К. Магноса «Война с Иисусом», можно предполагать, что здесь осторожно затрагивалась тема сотрудничества. Ничего удивительного в этом, конечно, нет. Кризис русского православия стал в последние годы вполне очевиден. Огосударствляющаяся церковь России утрачивает пассионарность, и ее теснят протестантские миссионеры, хлынувшие сюда со всего мира. Нечего противопоставить их профессиональной энергии. Церкви необходима личность, способная всколыхнуть сердца. Необходимо чудо, которое коснулось бы каждого россиянина. Требуется сиянии благодати – распределяемой, разумеется, только с санкции РПЦ. Ситуация даже для непросвещенного взгляда критическая. И обеспокоенные иерархи уже на этих предварительных переговорах дают понять, что, конечно, и речи не может быть ни о каком официальном благословении Жанны, здесь даже намеки опасны и вызовут опровержение религиозных верхов, но вот благожелательное отношение к подвижничеству вполне возможно. Позитивный нейтралитет; естественно, при соблюдении определенных условий. А для понимающего человека это кое-что значит.

Для Кармазанова это действительно кое-что значит. Поддержка церкви в данный момент им очень желательна. Она превращает их в силу, обладающую определенной доктринальной природой. Стихия организуется, возникает прочный и надежный фундамент. От Жанны в такой ситуации требуется совсем немного: только помалкивать и умно кивать, когда к ней обращаются. Более от нее никому ничего не нужно. Кармазанов искренне убежден, что так именно и произойдет. Ведь до сих пор Жанна не проявляла политической самостоятельности. И вдруг с изумлением, близким к панике, слышит он, как Жанна ответствует, что обязательства, изложенные иерархами, слишком неопределенны: давайте от слов к делу, что именно вы предлагаете? А дальше, практически без перехода: что для нее лично нет разницы между конфессиями. Бог един, и безразлично, откуда восходит к нему молитва: из православного храма, из синагоги, из пагоды, из мечети. Вряд ли Он обращает внимание на подобные мелочи. Кармазанов просто не успевает вмешаться в ее самоуверенный монолог. А когда он приходит в себя и прерывает его резким взмахом руки, момент упущен, исправлять что-либо уже поздно. Слово сказано, слово было у Бога, и оно было – Бог. Иерархи, как можно понять, не опускаются до подобных дискуссий. Строгие лица их утрачивают человеческие черты, монашеские одеяния выглядят непробиваемыми доспехами, а тяжелое серебро на крестах – ярким и недоступным. Оно будто защищает их от прорезавшегося соблазна. Скрипучими вежливыми голосами сказаны еще несколько фраз, и переговоры заканчиваются, так фактически и не начавшись.