Изгнание из рая

— Вы ее не слушайте, — доглатывая последний пирожок, сказал голый мужчина. — Таисию Никитичну бросили на эту проверку только потому, что у Татьяны Юрьевны зять избил дочь и Татьяна Юрьевна не смогла… А если бы она сюда, то… Она — такой боец, что никто с нею не сможет сравниться никогда! Я вам скажу откровенно, что лично я — по кулинарии. Специализировался по петушиным гребешкам и куриным пупкам. У меня в Хмельницкой области был повар, который так готовил куриные пупы, что на них съезжались со всего региона. Ну, теперь понастроили птицефабрик, и уже никого не волнует ни петушиный гребень, ни куриный пупок. Но зато остался свиной хвостик. Пробовали когда-нибудь? А приходило кому-нибудь в голову: фабрика копченых свиных хвостиков? Грандиозная штука! А есть еще вещь и вовсе уникальная! Ни в каких словарях, ни в энциклопедиях… Овечья гляганка[12]. Слыхали? Теперь есть ацидофилин, кефир, йогурт, но это все не то. Нет в нем ни той силы, ни первобытной загадочности, которой отличается створоженное молоко. Вопросик уже и не для Министерства мясо-молочной промышленности, а для всего нашего нервного времени.

Гриша вспомнил, что у бабушки Левенчихи за божницей всегда спрятана засушенная на палочке овечья гляганка. Опустишь в кипящее молоко — и оно становится плотным — аж скрипит. Но какое дело этому голому человеку до бабушкиной гляганки?

— Что-то я вас не пойму, — сказал Гриша.

— Вы извините, пожалуйста, — краснея, сказала Таисия Никитична (Гриша предпочитал бы называть ее просто Тайкой, уж больно напоминала она румяное райское яблочко), — мы прибыли к вам с целью… чтобы… для того…

— В отношении гусей? — пришел им на помощь Гриша.

— Именно так.

— Ну что же? Гуси — это в самом деле в ведении сельского Совета, а не колхоза. Тут вы не ошиблись. Колхоз теперь занимается только тем, что индустриализуется. А гуси не индустриализуются, хоть ты их режь. Курица? Пожалуйста. Утка? Сколько хочешь. Их мы смогли засунуть в комплексы, птицефабрики. А гусь так и остался только в личных хозяйствах. Он не индустриализуется, как, к примеру, и бараны.

— По баранам будет другая комиссия, — заметил голый мужчина. — А мы только по гусям.

— Еще и по баранам будет? — встрепенулся Гриша. — Приготовим отпор! А что же интересует вас в гусином вопросе?

— Это вам скажет Таисия Никитична, — потряс бородой голый мужчина. Она возглавляет комиссию.

— Очень приятно, — поклонился красивой девушке Гриша, радуясь, что не видит ее Дашунька и не делает надлежащих выводов, — очень и очень… Так какие же ваши, гм, кгм?..

— Мне стыдно, — еще больше краснея, прошептала Таисия Никитична и умоляюще взглянула на своего бородатого голого коллегу. Застесняешься, подумал себе Гриша, разве же не застесняешься, приехав к людям с этим голым лоботрясом?

— Все очень просто, — бесцеремонно кашлянул голый мужчина. — На территории вашего сельского Совета имеется энное количество водоплавающей птицы, среди которой энное количество гусей. Так?

— Допустим, — согласился Гриша.

— Где эти гуси теперь и в каком они состоянии?

— То есть?

— У нас есть сигналы, что всех гусей ощипали и голыми пустили в Африку.

— Ага, сигналы? Подписанные?

— Это не имеет значения.

— А все-таки? Подписал Шпугутькало?

— Как это вы?.. — еще больше покраснев, прошептала Таисия Никитична.

— Должны знать свои кадры. А заканчивается как? По всему району поползли слухи и трудовые массы всколыхнулись и возмутились. Так?

— Может быть, — согласился голый мужчина. — Но это не спасает вас от ответственности. Мы приехали проверить, в самом ли деле есть тут у вас голые гуси, сколько их, что с ними делают и кто за это отвечает.

— И это все? — поинтересовался Гриша.

— На первом этапе — все.

— Тогда так. Я прошу дать мне три дня, чтобы я подготовил ответ в письменном виде.

— В письменном? — голый мужчина, видимо, не был готов к этому. — Таисия Никитична, как вы на это смотрите?

— Положительно, — прошептала девушка, пылая ярчайшими огнями.

— Дадим три дня на ответ?

— Я не возражаю.

Сказать правду? Гриша никогда и в помыслах не имел, откуда берутся подушки, на которых он спит, и откуда те девять пушистых подушек, что им с Дашунькой постелила мама Сашка после их женитьбы, и на чем спят веселоярцы, что подкладывают под головы и под бока, на чем рождаются, живут, размножаются и умирают. Никто об этом никогда не думает, все идет словно бы само собой, а выходит, что есть какая-то незримая сила, которая обо всем заботится, все высчитывает, мудро и предусмотрительно регулирует?

Он кинулся за объяснениями к Дашуньке, все же у нее высшее образование, опыт, умение предвидеть. Но Дашунька отмахнулась:

— Не морочь мне голову! С меня хватит и своих хлопот.

Тогда он обратился за помощью к маме Сашке, и та рассказала ему обо всем, на что он никогда не обращал внимания, и он удивился своему незнанию, а потом обрадовался неожиданному знанию и, вымучивая каждое слово, проклиная собственное неумение, переживая от неуклюжести и косноязычия, все же составил для странной комиссии (а может, и для самого себя?) такую реляцию: