Изгнание владыки

Арсеньева, с треском и шипением горели синеватые огни, гудели электрокраны, поднимая с электрических тележек и подавая к пролому большие толстые листы прозрачного металла. Люди, стараясь держаться подальше от пролома, подхватывали висевшие над дном пластины, подтягивали их к своду и накладывали на рваные края пролома, уже залитые горящей цементирующей жидкостью. Иногда приподнятая над дном тяжелая плита вдруг взлетала, словно лист бумаги, подхваченный бурей, и, вертясь в воде, рвалась на тросе к пролому, притягиваемая к нему силой потока. Крановщик с трудом отводил подпрыгивающий тяжелый кран в сторону, и успокоенный лист ложился в разлившееся пламя на другой лист, высунувшись за его край к центру пролома.

Бригада Садухина приступила к установке своих электрокранов. Два человека поднялись над дном, держа в руках баллоны с вязким полужидким цементом и пытаясь приблизиться к верхнему краю пролома. Но мощная струя чуть не увлекла их с собой. Они едва успели вырваться, быстро переведя винты на полную мощность.

– Засасывает, товарищ Лавров! – послышался крик.

– Обвязаться металлическим тросом! – приказал Лавров. – Свободный конец приварить к своду! Товарищ Садухин, без этого не допускать людей к работе!

Работа внизу, в бригаде Арсеньева, уже наладилась.

– Листы подавай! – крикнул Арсеньев замешкавшемуся крановщику.

– Цемент! Цемент сюда!.

– Дорогу! Дорогу! – кричал крановщик.

В глухом гуле рвущейся сквозь пролом воды, в шуме перекликающихся голосов, гудения электрокаров и кранов, шипения и треска горящего цемента под всеми шлемами вдруг прозвучал чей-то крик:

– Ура! Поселок живет!

«Кто это? – подумал Лавров. – Слишком рано…»

И вдруг громко с внезапной тревогой закричал:

– Осторожней, Арсеньев! Подальше! Подальше от края!..

Но Арсеньев как-то странно подпрыгнул вверх и в сторону и неуловимо быстро, вертясь с раскинутыми руками, понесся прямо в пролом.

Раздались полные отчаяния крики:

– Держи! Держи! Арсеньев! Арсеньев!

Арсеньев мелькнул в последний раз и пропал в зеленоватой струе воды за проломом.

На мгновение все застыли от ужаса. А в ушах у всех звенел детский ликующий голос:

– …Это я! Это Дима! Сергей Петрович!.

«Я с ума сошел… – пронеслось в голове Лаврова. –

Откуда Дима?»

И тут же, перекрывая шум и гул, сверху донесся мощный бас Егорова:

– Все прочь от свода! Пускаю аварийный щит! Все прочь от свода!. Щит пошел!..

Все отхлынули в сторону.

Сверху, по прозрачному своду, с нарастающей быстротой скользнула широкая прозрачная тень. Сорвав только что приваренные листы и взметнув облако ила, щит врезался в дно. Закрыв пролом, он точно прилип к своду под огромным давлением океана.

И сразу, словно отрезанный ударом ножа, оборвался страшный рев воды и наступила тишина.

За проломом, сквозь прозрачное вещество спасительного щита, среди груды залитых водой развалин склада, в спокойном свете солнечных фонарей виднелась сверкающая синеватой сталью фигура Арсеньева с раскинутыми в сторону руками…

– Люди!.. Люди!.. – раздался чей-то радостный голос.

Все растерянно оглянулись, словно пробуждаясь от сна.

Из тьмы глубин к поселку стремительно неслась странная процессия в скафандрах: два человека влекли за собой третьего, связанного по рукам и ногам, за ним следовали еще две тесно прижавшиеся друг к другу фигуры…

– Сергей Петрович! – звенел детский голос. – Где вы?

Это я! Дима…

– Дима! – закричал Лавров, запуская винт и стрелой летя навстречу. – Дима!.. Голубчик!..

ГЛАВА СОРОК ДЕВЯТАЯ

ПЕРВЫЕ РАЗГОВОРЫ

Казалось, прошла вечность с того момента, когда впервые под ногами вздрогнул эскалатор и щит устрашающе покачнулся. События пронеслись с такой быстротой, что Лавров не поверил своим глазам, когда, случайно посмотрев на часы, увидел, что прошло всего лишь час тридцать минут. Но Дима, радостный, возбужденный, с блестящими глазами, немного похудевший – тут, рядом.

Как он похож сейчас на Ирину!.. Плутон трется у ног, размахивая тяжелым пушистым хвостом и стараясь просунуть огромную голову между Лавровым и Димой.

Крепко обняв Диму, Лавров входит с ним в свою комнату, и комната кажется какой-то новой и радостной, наполняясь звуками детского голоса. Дима и Лавров, торопясь и перебивая друг друга, говорят вместе.

– Как же ты дорогу нашел?

– Я Плутона запряг в лыжи… Он меня повел… А

Дмитрий Александрович такой добрый… и Иван Павлович…

– А страшно было, когда льдины раздавили вездеход?

– Ой, как страшно!. Но я не думал об этом… Надо было спасать оружие, палатку… А Плутон ни за что сначала не лез в скафандр… А потом сам…

– Бедная Ира… Она так боялась за тебя… Что, Плутонушка? Что, мой хороший?

– Ира очень сердится?. Знаешь, Плутон научился медведей ловить! Он настоящий медвежатник!. Иван

Павлович говорил… Иван Павлович все знает…

– Кто? Как ловить? А Ира все плакала… Она хотела лететь с Порскуновым искать вас…

– С Порскуновым? С Юрием Сергеевичем? Он опять будет драть меня за уши…

– И следует… Как ты очутился здесь? Почему ты удрал из дому? Мало горя было из-за Вали, так ты еще и от себя добавил!

Дима нахмурился, поджал губы, и его ребяческое лицо стало вдруг замкнутым и далеким: