Изгнанная армия. Полвека военной эмиграции. 1920—1970 гг.

Когда план похода был подготовлен, Кутепов, ознакомившись с ним, приказал генералу Штейфону отправиться в тайную командировку в Константинополь для ознакомления с ним Главнокомандующего. Кутепов не знал, насколько барон будет расположен к предложению своих генералов, хотя неминуемая угроза голода в частях, настойчивые попытки французской стороны превратить остатки армии в гражданских беженцев практически не оставляли Врангелю иного выбора, как согласиться. Штейфон, как опытный штабной работник, должен был познакомить Врангеля со всеми преимуществами константинопольского похода, указать на слабые места французских контингентов, и доложить о готовности русских войск. Врангель принял прибывшего Штейфона приветливо, выслушал его небольшую преамбулу о жизни лагеря в целом, об испытываемых в последние дни трудностях в снабжении продовольствием, позволив затем перейти к главной теме доклада — содержании секретного плана. Пока генерал Штейфон знакомил Главнокомандующего с технической стороной вопроса, Врангель порывисто двигался по кабинету, кивал, останавливаясь у рабочего стола, делал карандашом некоторые уточняющие пометки в блокноте. По молчаливому одобрению Врангеля Штейфону казалось, что тот полностью разделяет выводы Кутепова и его генералов о срочности решительных действий, и он не ошибся. Когда Борис Александрович завершил доклад, барон некоторое время молча продолжал записывать что-то в блокнот, затем встал и, устремив на Штейфона решительный взор, произнес: «Бог в помощь! Прошу вас довести до сведения генерала Кутепова о моём полном согласии с предложенными мерами. От души благодарю вас, Борис Александрович, за тщательно проделанную подготовительную работу. Теперь вся надежа на Бога да наши русские штыки».

Вернувшись от Главнокомандующего, Штейфон явился к Кутепову, доложить о встрече и одобрении барона плана похода. Кутепов слушал краткий доклад Штейфона не без удовлетворения, и тотчас попросил адъютанта пригласить к нему генералов Витковского и Туркула. Необходимо было переговорить со всеми командирами, которых Кутепов наметил для руководства основными наступательными силами. Вопрос, связанный с непосредственными исполнителями этого беспрецедентного плана марш-броска, призванными воплотить его в жизнь, занимал мысли генерала Кутепова долго. Главное, в чем у него не оставалось сомнений, это в том, что для четкого исполнения задуманного требовались самые решительные и отчаянные люди. На солдат, остававшихся в лагере, Кутепов почта не надеялся. Многомесячное сидение в Галлиполи лучше любых пропагандистов настраивало нижних чинов на то, чтобы оставить армию при первом для них удобном случае. Воевать, да еще быть стойкими бойцами, эти люди едва ли годились. Наибольшую стойкость в Галлиполи демонстрировали, пожалуй, лишь корниловцы, марковцы и дроздовцы — чины соответствующих дивизий. Но их численного состава не хватало для столь масштабных действий. Из генералов, которых Кутепов намечал поставить на ключевые должности в предстоящем походе, он без колебаний остановился на столь же жестком командире дроздовцев Антоне Васильевиче Туркуле. Кутепов посчитал, что с теми задачами, которые возлагались на авангард, прекрасно справиться могут лишь дроздовские части. Арьергарды Кутепов мог смело вверить опытному тактику Штейфону. В арьергарды Кутепов определил юнкеров Сергиевского артиллерийского училища, Алексеевско-Николаевского инженерного и Николаевского кавалерийского училищ.