Изгнанная армия. Полвека военной эмиграции. 1920—1970 гг.

После того как большая часть Русской армии была перевезена в Юго-Восточную Европу и страны Восточной и Центральной Европы, Врангель задумался о выборе страны собственного пребывания. Необходимо было найти наиболее удобную географическую точку, откуда управление рассеянными по Балканским странам частями армии было бы наиболее эффективным и не требовало существенной реорганизации работы штаба. Окончательный выбор был сделан с учетом всех обстоятельств того времени. Мемуарист писал: «Местом своего постоянного пребывания генерал Врангель наметил Королевство СХС, предполагая выезжать в Болгарию только для посещения войск»^{62}. Узнав про то, что Главнокомандующий будет жить в Югославии, правительство этой страны поспешило успокоить советского посла. Председатель Скупщины Пашич заявил: «Генерал Врангель будет нашим высоким гостем, но признать его Главнокомандующим мы не можем!»

В ноябре 1921 года по поручению Главнокомандующего, продолжавшего изыскивать средства на армию, генерал Шатилов писал послу Гирсу в Париж, что к концу 1921 года в Болгарии будет сосредоточено 17300 чинов русской армии, а в Королевстве СХС — 9700 человек, к которым добавится еще 2500 с начала нового 1922 года. Увеличение численного состава русских военных на Балканах потребует соответствующих расходов. Кроме того, писал Шатилов, необходимо принять в расчет и то, что вместе с армией в Королевство СХС были перевезены три кадетских корпуса и два женских института, которые удалось устроить на государственную дотацию Королевства. Часть войск, не получившая возможности поступить на государственную службу в странах пребывания, продолжала содержаться штабом Врангеля на средства, некогда ассигнованные из Вашингтона послом Бахметевым, однако и эти деньги оказались почти на исходе. В ответ на это Гире, ссылаясь на постоянную нехватку средств, предлагал решать вопросы снабжения армии за счет трудоустройства военных на различные работы, что и было впоследствии предложено Главнокомандующим всем чинам армии трудоспособного возраста. Современник писал: «Армия ушла из лагерей с чувством наступающего избавления от моральных невзгод и материальных лишений. Будущее давало надежду на лучшие материальные условия, и состоявшиеся перевозки вносили моральное удовлетворение одержанного успеха в борьбе за свое сохранение. С прибытием в славянские страны части армии, закаленные суровыми испытаниями, вступили в новую фазу жизни и борьбы за свое существование»^{63}.

И все же сохранение основных черт военной структуры в эмиграции продолжало тревожить советское руководство, пытавшееся через свои связи в европейских масонских кругах нейтрализовать её влияние на балканские правительства и устранить угрозу нового военного похода. Дипломатическому представителю сообщества бывших императорских посланников за границей Гирсу также пока не удавалось экономически воздействовать на Врангеля, заставив того отдать приказ о полном роспуске всех подвластных ему военизированных организаций. В довершение всего Гире подготовил и передал письмо Главнокомандующему о невозможности постоянного финансирования русских войск под предлогом необходимости сохранения зарубежных материальных ценностей России до появления нового законного правительства.

В обстоятельствах резко ухудшившегося финансового положения особо нестойкие люди в армии решили пойти по пути вынужденного возвращения домой под гарантии советского правительства о прощении бывших участников Гражданской войны на стороне белых, раскаявшихся в своём участии и готовых продолжить мирный труд на родине. С февраля 1921 года остающиеся в галлиполийских лагерях чины армии постепенно стали возвращаться в РСФСР. На одном лишь пароходе «Рашид-паша» в Новороссийск прибыли свыше трех тысяч кубанских и донских казаков. Службы по вопросам репатриации не были готовы к приёму большого количества людей, хотя прибывших приняли и разместили как могли в свободных помещениях для дальнейшей регистрации и выявления степени участия в политической борьбе против большевиков. Советская пропагандистская машина сразу же заработала в полную мощность, передав в распоряжение репатриантов газетные полосы, чтобы вернувшиеся могли в полной мере живописать эмигрантам прелести возвращения в сопоставлении с «ужасами» изгнания.

В марте 1921 года в Советскую Россию прибыла следующая партия «возвращенцев», а затем в апреле — еще одна, которая за неимением помещений для размещения и «фильтрации» была перенаправлена в Одессу. Третья партия возвратившихся состояла из 3200 солдат и 500 офицеров. Все они были помещены в карантинные помещения и зарегистрированы в ЧК. По имевшимся у советской стороны данным, на очереди в Турции готовился к отправке еще один транспорт с 4000 бывших чинов Русской армии на борту.