Изгнанник

Коваленко попытался получше сосредоточиться на беге, но этому помешала трель мобильника, раздавшаяся из внутреннего кармана спортивной куртки. В такое время ему никогда еще не звонили. Теперь на работе приходилось заниматься пустыми бумажками, а не распутыванием интриг. С главным следователем доводилось общаться лишь в редчайших случаях. Так что звонок никак не мог иметь отношения к делам сыска. Наверное, жена звонит или кто-то из детей…

— Да, — просипел он, запыхавшись от бега.

— Орудием убийства был нож, — сообщил знакомый голос.

— Что? — пробормотал Коваленко, по инерции продолжая говорить по-русски. От неожиданности он остановился, словно натолкнувшись на невидимую стену.

— Тот самый нож. Большой, испанский. Который пропал из сейфа Фабиана Кюртэ.

— Мартен?

— Он самый.

— Матерь божья, так вас же убили! То есть все так думают. — Оглянувшись по сторонам, Коваленко сошел с дорожки. Мимо проехал грузовичок парковой службы. — Так что же произошло? Как вы остались живы?

— Мне нужна ваша помощь.

— Где вы сейчас?

— В баре, в Гамбурге. Мы можем встретиться?

— Не знаю даже. Попытаюсь.

— Когда? — настойчиво поинтересовался Мартен.

— Перезвоните мне через час.

25

Аэропорт Фульсбюттель. Гамбург, Германия. Тот же день — среда, 2 апреля, 17.30

Мартен увидел Коваленко выходящим вместе с другими прибывшими рейсом «Люфтганзы». Отделившись от толпы пассажиров, тот направился к стойке кафе-бара, где была назначена встреча. Русский озирался в поисках старого знакомого. Но Мартен не сомневался в том, что останется неузнанным. У него не только отросла борода, делавшая его похожим на самого Коваленко. Потеряв около пятнадцати килограммов, он стал по-настоящему тощ. К тому же за несколько часов, остававшихся до прибытия рейса, сменил наряд, избавившись наконец от потрепанного смокинга. Потратив 160 евро из своего «золотого запаса», Мартен купил по дешевке коричневый вельветовый костюм, хлопчатобумажную рубашку и темно-синий свитер и обрел профессорский вид. Двое ученых мужей встречаются в аэропорту за чашкой кофе. Обычное дело.

Коваленко вошел в бар. Подошел к стойке, купил себе кофе и сел за столик в глубине зала, поближе к стене. Достал газету. В следующую секунду за соседний стол неслышно опустился Мартен.

— Эй, товарищ, — тихо произнес он по-русски.

— Товарищ… — Коваленко пристально вглядывался в него, словно желая удостовериться, что имеет дело не с призраком. — Но как же?.. — пробормотал он наконец. — Как вам удалось спастись? Почему вы здесь? И где были несколько недель?

Десять минут спустя они уже ехали автобусом по маршруту аэропорт — город, взяв курс на Гауптбанхоф, главный железнодорожный вокзал Гамбурга. А через четверть часа Коваленко ввел своего спутника в ресторан Петера Лембке, что на Эрнст-Меркштрассе.

Лишь когда они выпили по второму бокалу пива и подоспел суп из угря, Коваленко смог услышать ответы на свои «как», «почему» и «где». Во всяком случае, то, что Мартен ясно помнил. Он рассказал о девочке, нашедшей его в снегу, о семье беженцев, о «перевозчике», о Роттердаме, о поездке в грузовике закатанным в ковер, об одиночном заключении в темных каморках, об ужасе допросов, проводимых людьми, которых так и не смог увидеть в лицо… Он по-прежнему не знал, кто это был и где его держали.

Мартен рассказал о телепрограммах, которым, казалось, не было конца. О том, как увидел Ребекку и Александра вместе с ее биологическими родителями в Дании, с королевой английской и президентом Соединенных Штатов. Как увидел изуродованный остов машины, в которой погиб Питер Китнер. На этом месте Мартен вынул конверт, полученный от похитителей, и передал его Коваленко.

— Откройте, — попросил он.

Коваленко выполнил просьбу. В его руках оказалась изящно оформленная карточка с покоробившимися краями.

Мартен следил за выражением лица русского.

— Второе меню, — продолжил Мартен. — На обратной стороне. Обратите внимание на нижний правый угол.

Коваленко снова повиновался. Изучил указанное место и удивленно хмыкнул. Микроскопическим, едва различимым шрифтом там было набрано: «Г. Лоссберг, наборщик высшего класса. Цюрих».

— Вдова Лоссберга говорила, что ее покойный муж всегда сохранял копию того, что печатал. — Николас смотрел в глаза своему собеседнику. — Но когда пошла искать это меню, не нашла ничего. И еще она сказала, что нужно было отпечатать ровно двести экземпляров — ни больше ни меньше, а набор после рассыпать, все следы уничтожить. Лоссберг и агент по продажам Жан-Люк Вабр были добрыми приятелями. А речь шла о крупной новости. Не могло ли случиться, что Лоссберг отдал свою единственную копию меню Вабру, а тот, в свою очередь, собирался передать ее Дэну Форду? Александр не мог допустить огласки того, что сам намерен стать царем, до того как Китнера представят семье Романовых. Только потом, уже став престолонаследником, Китнер должен был отречься от престола.