Изгнанник

После того как они уснули, он еще посидел у озера, глядя, как над водой носятся с криками молодые стрижи; потом мимо пролетел, точно зеленая молния, дятел; рыжая белка перемахнула с одной ветки на другую, желая выяснить, не поспели ли лесные орехи. Взошла луна. Из Леса вышел бобер, бросил на Торака настороженный взгляд и как ни в чем не бывало принялся грызть ствол молодой ивы. Деревце вскоре рухнуло, бобер отгрыз от него ветку и поплыл куда-то вверх по ручью, не выпуская ветку из зубов.

Впервые за много дней Торак чувствовал себя почти счастливым. Рана на груди, похоже, начинала наконец заживать, и страха особого больше не было. Торак понимал, что вспомнил еще далеко не все, но мир вокруг вновь начинал обретать смысл.

Озеро успокоилось, точно уснуло. Лес тоже затихал, укладываясь спать до скорого летнего рассвета.

Торак почувствовал, что на него кто-то смотрит, и быстро оглянулся через плечо.

Из чащи на него смотрели хорошо знакомые янтарные глаза.

Он вскочил.

И серая тень волка тут же исчезла среди деревьев.

Глава 22

У волка не может быть две стаи.

Теперь Волк сполна вкусил горечь этого утверждения. Он не мог ни есть, ни спать, ни наслаждаться хоровым пением вместе с другими волками. С того ужасного мгновения, когда Большой Бесхвостый Брат укусил его прямо в морду своим Ярким Зверем, отчаяние и тоска следовали за ним повсюду, куда бы он ни пошел.

Вот и сейчас Волк бежал через Лес, и рядом с ним бежала мучительная ревность. Зачем Большому Бесхвостому эти вороны? Волки и вороны иногда играют вместе, а иногда даже помогают друг другу во время охоты, но они не из одной стаи.

Когда Волк добрался до Логова, стая уже вернулась с охоты, волчата были накормлены и мирно спали. Волк подбежал к вожаку и его самке, коснулся их носом в качестве приветствия, и все волки разошлись по своим местам, чтобы немного вздремнуть до рассвета. Белая Лапа, нянчившая в Логове детенышей, вышла, чтобы проверить, нет ли поблизости рыси, или медведя, или бесхвостых, которые часто плавают по Большой Воде, и Волк прилег у входа в Логово, чтобы постеречь волчат, пока ее не будет.

Значит, Большому Бесхвостому он больше не нужен. Он больше не считает его своим братом: он даже ни разу не завыл, призывая его к себе, и он совсем не искал его.

А теперь еще эти вороны появились!

Волчата выскочили из Логова и тут же набросились на Волка, яростно рыча и предлагая поиграть. И он, на какое-то время забыв о своей отчаянной тоске, вскочил, высоко подпрыгнул на всех четырех лапах, и волчата радостно принялись тыкаться в него своими тупыми мохнатыми мордочками, а он, виляя хвостом, отрыгивал для них угощение – мясо оленя, которое принес в своем желудке. Волчата быстро росли, и Волк понимал, что вскоре стае придется покинуть это Логово и отправляться за много прыжков отсюда, в такие места, где хватает дичи, чтобы волчата могли сами научиться охотиться.

Когда Волк думал об этом, его вновь охватывало отчаяние. Когда стая уйдет отсюда, он окажется совсем далеко от Большого Бесхвостого.

Волк лег и с тоской положил морду на лапы.

Но полностью предаться грустным размышлениям было нельзя: он должен был сторожить малышей, поэтому постоянно прислушивался к их возне и вскоре почувствовал, что волчата подкрадываются к нему, как к добыче.

Ворчун, наиболее умный, делал вид, что самым невинным образом забавляется с палочкой, а сам потихоньку подбирался все ближе к Волку. Кусака, самая маленькая, но и самая свирепая из волчат, на брюхе подползала к Волку, чтобы «внезапно» на него напасть. Землекоп же преспокойно выжидал в сторонке, чтобы броситься, когда оборона будет уже сломлена.

Кусака прыгнула и вонзила свои острые зубки Волку в бок. Ворчун напал на него со стороны морды, а Землекоп атаковал с хвоста. Волк услужливо лег на бок, и тут же волчата вскарабкались на него и принялись грызть и жевать ему уши, так что пришлось даже прикрыть их лапами. Тогда вместо ушей они стали жевать его лапы, и он им это позволил, потому что очень любил маленьких волчат.

Землекоп наконец спрыгнул с него и выкопал из земли новую игрушку – переднюю ногу олененка, на которой еще сохранилось копытце. Кусака с рычанием ринулась к нему: «Это мое, я тут самая главная!» А пока она стояла над Землекопом, страшно рыча и непременно желая его наказать, Ворчун потихоньку прополз между ними, стащил игрушку и удрал, унося свою добычу.

Наблюдая, как Ворчун пытается разгрызть копытце олененка, Волк вдруг как будто вернулся в детство. Он вспоминал, как они с Большим Бесхвостым добыли свою первую дичь – косулю; как он, тогда еще волчонок, тоже с наслаждением грыз ногу с копытцем, которую отдал ему Большой Брат. Тоска стиснула ему горло так, что стало трудно дышать. Он даже заскулил.

Проснулась Темная Шерсть. Подошла и лизнула Волка в морду – осторожно, избегая касаться того места, куда Волка укусил Яркий Зверь. Волк был очень ей благодарен, но душевная боль не проходила.