Изгнанник

Мне этого не нужно, внезапно с какой-то светлой ясностью осознал Шани и крикнул:

– Ваш принц с вами! Ступайте и побеждайте именем Заступника!

Луш выступил вперед и выбросил вверх правую руку – агрессивный жест призыва к бою заставил толпу взреветь от восторга и начать скандировать его имя. Вот ему вкус власти был по душе: Луш оперся на перильца балкона и рявкнул:

– Вперед! К победе и славе!

– Луш! Луш! Луш!

– Принц с нами!

– Вперед! – дружно откликнулись люди, а колокола собора начали вызванивать Благодарственный канон.

Шани довольно улыбнулся и отступил к выходу с балкона. Дело было сделано, и он заслужил малую толику отдыха и покоя. Кто бы мог подумать, что с начала его деканства прошло меньше недели… Он пересек опустевший зал и направился к лестнице: домой. На сегодня с него хватит. Домой, и отдыхать от всего этого.

– А как тебя зовут, малыш? – услышал Шани голос государя и остановился. Из приоткрытой двери, ведущей из зала в малую владыческую библиотеку, вырывалась полоса света и – Шани принюхался – легкий пряный аромат выпечки.

– Хельгин, ваше величество, – пробасила Хельга.

Шани вопросительно вскинул бровь. Миклуш угощает Хельгу пряниками? Как мило…

– Прости моего сына, Хельгин, – продолжал государь. – Он сказал так нарочно, чтоб тебя задеть. Кстати, – Шани подумал, что Миклуш настоящий мастер значительных театральных пауз, вот у кого бы поучиться актерам, – в девичьем обличье ты выглядишь намного лучше.

Хельга помолчала – Шани представил, как она, по обыкновению своему, заливается румянцем. Да уж, кого-кого, а Миклуша мужским камуфляжем не проведешь.

– Не знаю, сир, – наконец, откликнулась Хельга. – Говорят, со стороны виднее.

Шани шагнул вперед и побарабанил костяшками пальцев по двери.

– Хельгин, мы уходим.

Хельга выскочила буквально через несколько мгновений, словно только и поджидала, когда ее позовут. В руке у нее действительно был пряник, который она смущенно спрятала в карман мантии – так, словно делала нечто предосудительное. Миклуш вышел следом, уважительно посмотрел на Шани и спросил:

– Надеюсь, ты ко мне не в претензии?

Шани улыбнулся и отдал поклон. Он чувствовал искреннюю жалость к старику, который старался быть сильным, но на самом деле у него не было ни сил, ни поддержки.

– Ни в коем случае, ваше величество.

Миклуш вздохнул. Всесильный владыка, которым он предстал перед всеми менее часа назад, бесследно исчез – сейчас это был немощный старец, придавленный к земле своим неизбывным горем.

– Дурной сын как бородавка на лице отца, – вздохнул государь. Шани сочувственно кивнул. – И срезать больно, и носить некрасиво… А мысль сделать тебя наследником сама по себе неплохая.

Шани пожал плечами и искренне ответил:

– Меня не привлекает власть, ваше величество. Тем более полученная обманным путем. Если мы вам больше не нужны, то не смеем отвлекать от дел государственной важности.

Государь улыбнулся.

– Вкус власти нуждается в том, чтобы его вдумчиво распробовали. Тогда и любовь к нему придет. Всего доброго, ваша неусыпность. До свидания, брат Хельгин. Передайте сестре, что я всегда рад видеть такую красавицу во Дворце.

Хельга низко поклонилась и кинулась следом за Шани, который вышел на лестницу и стал спускаться вниз, раздумчиво хлопая ладонью по перилам. Во дворце уши есть не только у стен, но и у каждой дощечки паркета: наверняка уже пошли разговоры о том, как ловко новый декан втерся в доверие к государю. И эти слова про незаконнорожденного сына… Шутки шутками, но всему есть предел.

– Наставник, а это правда? – негромко спросила Хельга.

Шани покосился в ее сторону: было видно, что девушку просто распирает от любопытства.

– Что именно? – негромко процедил он, проходя мимо поста охранцев, у которых тоже ушки были на макушке. Вроде бы пялятся в никуда, в одну точку, а на самом деле все прекрасно и видят, и слышат, и донесут куда следует. Было бы что доносить, а желающих это сделать во все времена хватало.

– То, что вы принц, – прошептала Хельга.

Шани презрительно фыркнул.

– Будь ты в самом деле парнем, получил бы сейчас как следует. Нечего повторять глупости.

– А как же государь сказал, что вашу матушку… – ошарашенно начала было Хельга, но в эту минуту их окликнули. Оглянувшись, Шани увидел принцессу Гвель в черном траурном платье и отдал ей низкий поклон. Гвель медленно спустилась по ступеням и встала рядом.

– Вы лишаете меня мужа, – сказала она без всякого выражения. Бледное милое личико тоже оставалось безмятежным, и никак это спокойствие не вязалось с трагичностью момента. Мужа посылают за мифической реликвией, которой никто и никогда в глаза не видывал, в страну дикарей, обрекают на болезни, мучения и голод – можно было и плакать, и выть, и волосы на себе рвать, и валяться по полу в падучей. Масса столичных дам и простолюдинок, кстати говоря, так сейчас и делает. А эта спокойна. Просто непробиваемо спокойна. Возможно, те, кто говорят, будто у принцессы не все в порядке с головой, не так уж и ошибаются. Или же ей настолько безразличен законный супруг, и она хотела бы отправить его еще подальше?