Изгнанник

— Ты не смеешь задавать мне такие вопросы!

— Ну так задай себе этот вопрос сама, — предложил он. — А мне можешь ничего об этом не рассказывать.

— У тебя вообще нет понятий о стыдливости, — отрезала Енифар. — Удивляюсь, как я решилась заговорить с тобой о подобных вещах.

— Ты и не заговаривала, — заметил он, ухмыляясь. — Я сам. — В лунном свете его синие зубы казались совсем черными, но оттого не менее кусачими.

Енифар покачала головой:

— Есть вещи, которые остаются непристойными даже в мыслях.

— Это правда, — согласился наконец тролль. Он высунул язык, очень длинный, и пошерудил им у себя в носу, а затем уставился на Енифар, прикусив кончик языка так, чтобы он трепетал между губами.

Енифар подошла к троллю вплотную и резко ткнула его кулаком в бок.

— Давай, отвечай! — приказала она. — Кто я?

— Ты знатного рода, — повторил тролль. — Ты не человек.

— Еще раз спрашиваю: ты можешь доказать это? Без… ну, без хвоста?..

Тролль долго молчал, обдумывая вопрос. Потом он встретился с Енифар глазами и кивнул. Он больше не ухмылялся, ведь речь шла теперь не о жизни и смерти, а о чести знатной троллихи.

— Да, — обещал он. — Да, я докажу тебе, что это чистая правда.

* * *

— Вы, тролли, — омерзительные создания, — говорила женщина в деловом костюме. Ей доставляло громадное удовольствие произносить все эти слова. — Вас не должно быть в нашем мире. Вам вообще не следует существовать, вы — ошибка мироздания, неудачная раса, бред демиурга. Вы — пустые телесные оболочки, у вас нет души, у вас нет сердца, у вас ничего нет, кроме упитанного туловища. Вся ваша любовь, с которой вы так носитесь, — это физическое обладание. Вся ваша жизнь — это поесть да размножиться. И вы еще смеете проникать сюда, в наш мир, вы решаетесь осквернять его своим присутствием!

«Но ведь это вы крадете наших детей, — подумала пленница. Тяжелые обручи стискивали ее запястья, цепь не позволяла ей даже поднять руки. — Ведь это вы воруете маленьких троллят и обмениваете их на своих белобрысых недоумков, которые никому здесь не нужны, даже собственным родителям. Ведь это вы заставляете наших детей работать на себя, и бьете их, и браните, и считаете уродами, и даже отрезаете им хвостики… Мы-то не так поступаем с вашими детьми, если уж нам их подсунули. Мы жалеем их, и сытно кормим, и никогда не бьем, и уж точно никогда не заставляем работать. Они все равно, бедняжки, умирают, не дожив до зрелых лет, — но в этом нет нашей вины. А вот наши детки, как бы с ними ни обращались, вырастают ладными и крепкими и живут долго, и в этом нет никакой вашей заслуги».

Они находились в подземелье. Вдоль всего темного длинного коридора были устроены клетки, как в зверинце, и там содержались разные пленники. От каждого из пленников пахло по-особому. Смешиваясь с вонью охотницы на троллей, эти запахи составляли единый оглушительный запах всего подземелья, такой сильный, что из ушей начинала вытекать сера, из глаз выдавливались слезы, а в носу что-то взрывалось.

С потолка там капало, а под ногами хлюпало, и изредка пробегали крысы.

— Что ты морщишься? Неужели тебе здесь не нравится? — насмехалась над женщиной злая охотница в деловом костюме. — На всех сайтах про вашу мерзкую расу пишут, что вы избираете для жилищ сырые и темные пещеры. Мы постарались создать для вас привычную обстановку. Чтобы вы чувствовали себя здесь как дома. Неужели у нас так плохо получилось?

Она усмехнулась вынула сигарету и закурила.

Пленница не ответила, а кругом послышалось сердитое ворчание. Охотница за троллями хмыкнула, бросила, не потушив, сигарету и ушла.

— Что это за место? — после долгого молчания спросила пленница. — Как мы все сюда попали? Кто вы? Сколько вас? Чего они от нас добиваются? Как я должна вести себя, чтобы все было хорошо? Есть ли тут кто-нибудь, кому можно довериться, или все кругом — негодяи?

Она толком даже не знала, к кому обращает вопросы. Было темно, а выглянуть в коридор и посмотреть мешали цепи и решетки.

Вокруг опять заворчали, зашевелились, но отвечать не спешили. Новенькая должна была все понять сама. Таковы, очевидно, здешние правила. Везде есть правила. Это как с мужьями и гнилой картошкой. И некоторые из этих правил невозможно отменить.

Пленница честно попыталась разгадать все здешние загадки разом, не перебирая их по одной, но представляя их в виде единого шара. Однако она так устала после всего случившегося и так была огорчена разлукой с детьми, что почти сразу же заснула.

Стоило ей закрыть глаза, как невнятный гул внезапно соединился в слова. Эти слова бухали, как удары кулаков по барабанам, они проникали в ее сон и пропитывали все ее мысли.

Они твердили одно и то же:

— Ты пропала.

— Ты пропала.

— Ты совсем пропала.

А четверо ее детей между тем шли по улицам, входили в подворотни и подъезды, перебирались через проезжую часть, останавливались, нюхали землю и воздух, переглядывались, обменивались прикосновениями и снова шли и бежали, пока наконец не оказались в небольшом парке в самом центре большого города.