Изгнанник из Спарты

Когда они вернулись в комнату главного надсмотрщика, Орхомен их уже ждал. Вернее, то, что осталось от Орхомена. Бородатое, грязное животное, чьи могучие плечи, казалось, тянули его к земле, так что оно не-могло распрямиться,

устремило на них дикий, звериный взгляд. Нос Орхомена был переломан. На лбу выжжено клеймо. Руки и ноги закованы в кандалы. От тела исходил непереносимый смрад. Узнав Аристона, он ощерился, точно волк.

- Ты? - сказал Орхомен. - Тебе всегда удавалось отвертеться.

- Только не от тебя, - откликнулся Аристон и поцеловал его, невзирая на вонь. Потом повернулся к сторожам и приказал: - Разбейте его оковы.

Вечером вымытый, хорошо накормленный, напоенный вином Орхомен, которому подстригли волосы, завили и надушили бороду, выглядел почти что человеком. Он серьезно и вежливо обсуждал с Тимосфеном, стоит ли пригласить лекаря, чтобы тот убрал безобразное клеймо - его Орхомену поставили за то, что он много раз пытался бежать с приисков.

- Конечно, - сказал Тимосфен, - у тебя останется шрам, но все будут думать, что ты получил его на войне или что это несчастный случай. Никто не догадается…

- Хорошо, - кивнул Орхомен. - Я согласен. Зевс свидетель, я могу переносить боль. Но что меня действительно беспокоит - это как я буду жить. Спартанцы умеют только убивать людей. Вы же знаете, как нас воспитывают. Мы не прикасаемся к земле, ее обрабатывают илоты, освобождая нас для того, чтобы мы…

- …становились рабами долга, дисциплины и держали в подчинении огромное множество непокорных рабов, - сухо продолжил Тимосфен. - Я бы не хотел быть спартанцем, мой друг.

- Я тоже не хочу, - спокойно отозвался Орхомен. - У меня нет ни малейшего желания возвращаться в Спарту. Кроме того, моя жизнь связана с жизнью Аристона - волей судьбы, рока…

- А не волей… любви? - спросил Тимосфен.

- Наверно, и это присутствует, хотя я столько раз испытывал огромное искушение свернуть ему шею, - ответил Орхомен. - Он может взбесить кого угодно… ты разве не замечал, благородный Тимосфен?

- Замечал, - улыбнулся тот. - Но это все не на пустом

месте. Что же касается работы, то я тебе ее дам. Со следующей недели, когда ты отдохнешь и немножко развеешься, я назначу тебя надсмотрщиком в моих мастерских.

- В твоих мастерских? А что там производят?

- В основном работают с металлом: куют щиты, доспехи, оружие. Это довольно просто. Тебе нужно будет только записывать, сколько металла поступило в мастерские - без раковин и других дефектов - и сколько щитов, нагрудных пластин, наголенников, мечей, кинжалов, наконечников для копий и всего такого прочего получено. Конечно, при работе всегда часть металла теряется, но в твои обязанности будет входить, чтобы терялось как можно меньше. Теряется металл в основном из-за нерадивости работников. Ну и, конечно, из-за воровства… Есть, правда, еще одна, не такая заметная причина: лень. Когда за то время, что можно выковать два щита, делают всего один. Но ты быстро смекнешь что к чему. Насколько я понимаю, у тебя недюжинный ум.

- Отец, - вступил в разговор Аристон. - А почему ты не хочешь, чтобы я управлял какой-нибудь мастерской? Я бы с удовольствием! Ненавижу жить как праздный паразит. Почему…

Тимосфен покачал головой.

- Нет, сынок, - ласково сказал он. - Ты должен завершить свое учение, твое образование оставляет желать лучшего. А потом посмотрим.

Той ночью Орхомен вошел в спальню Аристона и забрался к нему в постель. Обняв юношу, он принялся осыпать его страстными поцелуями.

Аристон содрогнулся.

- Нет, Орхомен, - сказал он. Орхомен насмешливо прищурился.

- Почему? Ты же был влюблен в Лизандра! Когда он умер, ты целовал его в мертвые губы целых полчаса. В чем же дело? Или ты считаешь, что я стал безобразен, а может…

- Нет. Просто я… не в силах. Твои шрамы сразу видны, а мои - нет. Я видел прииски, в которых ты надрывался. Но поверь, если б у меня был выбор, я бы мигом согласился

отправиться туда. Я бы предпочел умереть. И это не пустые слова, Орхомен. Я действительно так думаю.

- Почему? - спросил Орхомен.

Аристон ему рассказал. Все, до мельчайших подробностей. Голос его звучал ровно, почти бесстрастно. От этого рассказ производил еще большее впечатление. Ничто так не усугубляет ужас, как спокойный тон рассказчика.

- Понятно, - кивнул Орхомен. - Хочешь, я убью сирийца? Или свинью-управляющего, который рассказал ему о тебе?

- Нет, я не хочу ничьей смерти. Пока я жив, я не хочу причинять мужчинам… или женщинам боль, не хочу никого унижать. Нет ничего хуже этого, друг. Я бы хотел посвятить жизнь таким людям, обиженным, униженным, лишенным человеческого достоинства, лишенным…

- Человечности, -подсказал Орхомен.

- Ты меня понимаешь. А теперь встань.

- Встать? - переспросил Орхомен.

- Да. Я найду тебе женщину. Тебе это нужно… после стольких месяцев. Может, мне тоже, но не думаю. Я уже пережил это… Надеюсь…

- Пережил? Что пережил?

- Мне уже не нужно доказывать себе, что я мужчина, - пояснил Аристон.