Изгнанник. Каприз Олмейера

Порой даже у дикарей и так называемых людей просвещенных обнаруживаются общие взгляды. Легко предположить, что Дэйн Марула был не в восторге от будущей тещи и вряд ли одобрял невероятный аппетит этой достойной женщины к сияющим монетам. И все-таки в это туманное утро, когда Бабалачи отставил в сторону общественные дела и решил проверить садки в притоке у дома Буланги, Марула без всяких опасений, не испытывая ничего, кроме страстного нетерпения, греб к заводи на восточной стороне острова. Он спрятал каноэ в кустах и торопливо зашагал через островок, досадливо отмахиваясь от веток, перегораживающих тропу. Из осторожности он не подплыл к самому месту свидания, как это сделала Нина, а оставил лодку на берегу главного русла. В густой дымке он сумел разглядеть проблеск света слева, со стороны дома Буланги. Потом туман сгустился, скрывая от глаз окрестности, и лишь чутье помогло Дэйну не сбиться с тропы, ведущей на другую сторону острова. Там, у берега одного из притоков, застрял толстый ствол дерева, образовав что-то вроде причала, о который со звонким журчанием бились волны. Легким, но уверенным движением Дэйн вскочил на ствол, в два прыжка достиг противоположного конца и остановился, глядя, как у ног его бурлит и пенится вода.

Густой утренний туман словно укрыл его от мира: от земли, от небес, от журчащей у ног реки, и Дэйн выдохнул имя восхитительного существа, которое, он был уверен, уже где-то рядом, слышит его и точно так же чувствует его присутствие.

Вдруг из тумана, совсем рядом с бревном, выступил высоко задранный нос лодки – Нина гребла, сидя на корме. Марула положил на него руку и легко заскочил внутрь, сильно качнув легкое суденышко. Повинуясь толчку, оно прошло на волосок от бревна, и река послушно подхватила его и понесла по течению, быстро и беззвучно, меж невидимых берегов. И опять Дэйн у ног Нины забыл обо всем, чувствуя, как и его уносит прочь мощная волна невероятных эмоций – счастья, радости, гордости, желания. В очередной раз он убедился, что нет для него другой судьбы, кроме этой девушки, которую он сжал в объятиях со всей силой страсти.

Нина мягко высвободилась и с тихим смехом шепнула:

– Лодку перевернешь, Дэйн!

Он пронзительно взглянул ей в глаза и, отпустив со вздохом, лег на спину на дно каноэ, положил голову ей на колени, закинул руки назад и обнял за талию. Нина склонилась над ним и, тряхнув головой, накрыла обоих водопадом длинных черных волос.

Лодка поплыла по течению; Дэйн дал волю своему дерзкому, ничем не скованному красноречию, а Нина склонилась к нему, чтобы не упустить ни единого слова из его шепота, который казался ей слаще самой жизни. Для них обоих перестало существовать все, что находилось за бортами узкого хрупкого суденышка. Они погрузились в собственный мир, наполненный яркой и всепоглощающей любовью, не обращая внимания ни на сгущающийся туман, ни на утихший перед рассветом бриз, ни на окружающий их великолепный лес – на всю тропическую природу, в торжественной тишине ожидающую восхода солнца.

Над речной дымкой, скрывающей лодку с грузом юной ликующей жизни и всеобъемлющего счастья, таяли звезды и небо с востока окрашивалось в серебристо-серый. Ни ветерка, ни шуршания листвы, ни играющей рыбы – ничто не тревожило безмятежный покой всего живого на берегах великой реки. Земля, вода и небо окутались глубокой дремотой, от которой, казалось, нет пробуждения. Вся живость и буйство тропиков словно сосредоточилась сейчас в горящих глазах, в лихорадочно бьющихся сердцах двух влюбленных, скользящих в каноэ по глади реки под белым покровом тумана.

Внезапно мощный сноп золотых лучей выстрелил ввысь из-за темной изгороди деревьев, растущих по берегам Пантая. Звезды растаяли; темные облачка в зените вспыхнули на миг алым; легкий бриз – предвестник пробуждения – взвихрил и разорвал густую дымку на затейливые клочья, открыв сверкающую под утренним солнцем рябь на воде. Огромные стаи белых птиц взвились со звонким щебетом над верхушками деревьев. Над восточным побережьем взошло солнце.

Первым к реальности вернулся Дэйн – вскочил и торопливо оглядел реку. Взгляд его отметил позади лодку Бабалачи и еще одно маленькое пятнышко на искрящейся глади реки – каноэ Тамины. Он осторожно перебрался на нос и, опустившись на колени, поднял весло. Нина на корме взялась за свое, и они дружно ударили по воде, подняв фонтаны брызг. Легкое суденышко быстро понеслось вперед, оставляя за собой узкую водяную дорожку, обрамленную кружевом белой сверкающей пены. Не поворачивая головы, Дэйн произнес:

– Позади нас кто-то есть. Нельзя дать ему подойти. Пока мы слишком далеко, нас не должны узнать.

– Впереди тоже кто-то есть, – не прекращая грести, заметила Нина.

– Вижу. Солнце бьет в глаза, но я почти уверен, что это Тамина, девушка, которая каждое утро приходит к бригу торговать печеньем – иногда на целый день. Она не опасна. Держись ближе к берегу, нам нужны вон те кусты, у меня там лодка.

Он зашарил глазами по мангровым пальмам, которые они задевали, скользя по реке.