Изгнанник (L'Exilé)

— Спасибо, Антуан. Благодарю вас за вашу заботу и за поздравления вашей хозяйки. Сначала мы все вместе перекусим, а потом я передам вам письмо для нее. Попрошу вас самому распорядиться, чтобы лошадей поставили в стойла. Дагэ с рассвета не терпится устроить их в новых апартаментах.

— Хорошую работу вы сделали за полгода, мсье Тремэн! Никогда и не скажешь, что тут был пожар.

— Все восстановили с точностью, как и было: и конюшни, и интерьер дома. Мы все очень хотим как можно быстрее забыть ту страшную зимнюю ночь.

Гийом и Артур остались в седлах одни и наблюдали, как мимо них гарцевали лошади, чьи шкуры блестели на солнце, а масти варьировались от темно-коричневой до серой в яблоках. Уголком глаза Тремэн наблюдал за мальчиком, ноздри которого трепетали, втягивая запах животных, смешанный с ароматом тонкой кожи их упряжи. Артур обожал лошадей так же, как Элизабет, чье отсутствие в эту минуту ощущалось отцом как особенно жестокая несправедливость. Она была бы так счастлива видеть возрождение ее любимых конюшен!

Прошло уже десять дней после того, как она скрылась в густом утреннем тумане. И каждое утро Тремэн страдал все больше. Тем более что ему пришлось солгать двум мальчикам, Адаму и Артуру, чьи глаза были полны разочарования, когда он вернулся домой один. Гийом сказал им, что их сестра нашла приют у госпожи де Бугенвиль, которую она упросила устроить ее в монастырь. Гийом якобы уговорил Элизабет отказаться от мысли о парижском монастыре и даже привез ее в Нормандию, но она ни за что не хотела возвращаться в дом «Тринадцать ветров» и в его окрестности.

— Я оставил ее в Байе в доме у благородных дам. Элизабет обещала мне не пытаться уехать, не предупредив нас об этом.

Что ж, мальчикам пришлось довольствоваться таким объяснением. Для правды они были еще слишком юны. Гийом особенно опасался страстного и пылкого характера Артура, более вспыльчивого и решительного, чем его брат, хотя он и был моложе его на несколько месяцев. Впрочем, об этом никто бы не догадался: мальчик рос, как гриб после дождя, и уже перерос Адама на добрых полголовы. Он привык к жизни на свежем воздухе, к длинным прогулкам верхом, к лодке и плаванию. Судя по его длинному мускулистому телу, можно было сказать, что это шестнадцатилетний юноша. А его голос уже начал ломаться. Адам, все время погруженный в свои книги, гербарии, археологические раскопки и учебу, не любивший ездить верхом и боявшийся моря, был своего рода гурманом. С приятным характером, он был мягким и округлым, что заставляло его отца улыбаться и одновременно приводило его в отчаяние.

— В двадцать лет ты будешь похож на каноника! — предсказывал Гийом, когда находил сына в библиотеке растянувшимся на ковре и жующим шоколад. В то же время он «поглощал» «Историю природы» господина де Бюффона.

Впрочем, после возвращения отца, несмотря на их разочарование, мальчики стали более сговорчивыми, чем до его поездки. Тогда из них невозможно было вытянуть ни слова, каждый их взгляд был упреком Гийому. А теперь печаль на усталом лице их отца показалась им достаточным наказанием. К тому же Лорна пребывала не в лучшем состоянии.

Было начало октября, срок родов приближался, талия Лорны заметно округлилась, но выглядела она просто ужасно. Встретившись с ней по возвращении из Парижа, Гийом даже испытал угрызения совести. Он уже сердился на себя за то, что взвалил на плечи этой женщины вину за их общую ошибку. Его злоба — и он не мог ее не испытывать — была вызвана требованием Лорны жениться на ней. Она отлично знала, что Гийом ее не любит и никогда не полюбит, потому что его сердце навсегда отдано Розе де Варанвиль. Самым лучшим вариантом для нее было бы доверить Гийому новорожденного младенца, а самой вернуться в Англию и выйти, наконец, замуж за герцога, терпение которого казалось просто неисчерпаемым. Гийом испытывал жалость, глядя на ее изможденное лицо с темными кругами вокруг золотисто-зеленых глаз, горящих лихорадочным огнем. Впервые за несколько месяцев он обратился к ней с нежностью, упрекая за то, что она так мало заботится о себе.

— Мне сказали, что вы отказываетесь от еды? Это в любом случае неразумно, а уж в вашем положении это неразумно вдвойне.

— Я не отказываюсь от еды, я не желаю есть то, что готовит ваша Клеманс. Она меня ненавидит и жаждет моей смерти.

— Это просто смешно! Госпожа Белек вас не любит, и это легко понять. Она любит Элизабет, как любила бы свою родную дочь. Поэтому она сердится на вас. Ведь именно из-за вас Элизабет покинула наш дом. Но Клеманс истинная христианка и очень совестливая женщина. Она никак не может быть отравительницей. Если бы она хотела вашей смерти, она бы выстрелила в вас из пистолета или ударила ножом, но при этом она смотрела бы вам в лицо. И что же вы едите в такой ситуации?

— Китти занимается этим. Она приносит мне хлеб, молоко, фрукты, мед, сыр. Иногда она мне что-нибудь готовит, ни на минуту не отходя от очага.

— Но ваше поведение вызывает только отторжение всех обитателей нашего дома. Осмелюсь вам напомнить: вы по-прежнему хотите стать здесь хозяйкой?