Изгнанник на цепи

— Вот! — в руках Эми находился пухлый белый конверт немалых размеров, — У нас послезавтра вместо учебного дня будут дебаты! Я просто хотела передать эти рекомендации Эмберхарт-куну! Только и всего!

— Аа… — протянул я, — То есть участие мисс Голденштерн и эта группа поддержки… были необходимы для чего? Чтобы я взял конверт или согласился выполнить изложенные там рекомендации в обязательном порядке? А? Арай-сан?

— Задуманное и организованное мной мероприятие, Эмберхарт-кун, — почти пролязгала напряженным голосом Эми, — неожиданно для нас всех приобрело очень высокий статус и очень много внимания! Настолько, что я не могу допустить, чтобы что-то пошло не так! В конверте все изложено подробно и доходчиво, вам остается лишь ознакомиться с его содержанием и придерживаться инструкций!

— Зачем мне это?

Ох, я сегодня просто бью рекорды по оскорблению очень красивых и знатных девушек. Уже и со счета сбился. Разговор, по плану, должен был идти мирно ровно до того момента, как я откажусь брать конверт или выполнять… «инструкции». Не было бы здесь Цурумы, то скорее всего после этого последовала бы какая-нибудь провокация. Возможно простой и незамысловатый удар боевой техникой, чтобы вывести меня из строя на несколько дней, возможно обвинения в домогательствах, «свидетелей» тут более чем достаточно. Много что интересного можно провернуть с подставившимся простофилей. Только я вот не подставился, а по белым от злости глазам Арай видно, что подобного она совсем не предусмотрела.

— Тебя не смущает потеря лица, Эмберхарт-кун? — почти прошипела она.

— Если и смущает, то только в следствии следования вашим инструкциям, Арай-сан, — я кивнул на конверт, — это же документы, составленные простой ученицей Якусейсшо, не так ли? Просто девочка, что-то написавшая в конвертике, какой с нее может быть спрос, если что-то пойдет не так, а?

Ох, я прямо жгу. Эми Арай была кем угодно, но только не простой ученицей. Лучшей среди всего курса, именно она и открывала этот учебный год своей речью. Внешность, упорство, амбиции — у неё всего было по самую маковку, из-за чего, как часто случается в таком возрасте, девушка зазвездилась. А затем заигралась, из-за чего ей грозят очень крупные «ата-та» по крепкой круглой попе, если она не прогнет бедного Алистера в крайне неприятную для последнего позу. Что поза неприятная, я уверен, скорее всего, после взгляда на содержимое конверта, мне придется просто и банально пристрелить Эми, ставя крест на собственной судьбе. Именно так, прилюдно. А она этого вновь не понимает, как не понимала и ранее, при нашей первой конфронтации на фестивале в квартале Арай.

Внезапно лицо отличницы превратилось в спокойную восковую маску, став абсолютно невыразительным. Бросив безразличный «пустой» взгляд на скрестившую под грудью руки Шино, Эми произнесла:

— Я предлагаю тебе простой выбор, Эмберхарт-кун. Либо ты берешь конверт и следуешь тому, что там написано, либо завтра вся Гаккошима будет знать о тебе то, что знаю я.

— Ты о том, что я изгнанник? — широко улыбнулся я, — Или о том, что у меня нет гражданства? Или о том, что меня посвятили в свободные рыцари? А может быть, о том, что я будущий жених Иеками Рейко и консорт рода Иеками?

Ну, как говорится, «сгорел сарай — гори и хата!»… подумал я, вслушиваясь в взбудораженный шепот японок и рассматривая отвалившуюся челюсть неудачливой отличницы-шантажистки.

Глава 6

Какое небо голубое…

Заведя руки за спинку скамьи, я откинул голову с зажатой в зубах сигаретой назад, без всяких посторонних мыслей любуясь удивительно синим небом первого дня зимы. Не было сил думать, не было сил шевелиться, мной владела полная, совершенная и бесконечная апатия.

— Ненавижу… — тихо прошептало справа от меня едва слышным голосом Цурумы Шино.

Она, как и я, была буквально серой от усталости, вымотанной до крайнего предела, но, видимо, за счет секретных клановых тренировок еще могла разговаривать. Правда — еле слышно и монотонно.

— Я тоже ненавижу… — выдохнул я, — …Рейко.

— Я тебя ненавижу… — тут же раздался ответ, в котором очень сильно сконцентрировавшийся демон внимательности смог бы уловить нотки агрессии, — …и её ненавижу. И себя ненавижу.

— Да… — сочувственно пробурчало сбоку голосом Распутина, — …вы хуже моей бабки смотритесь. Вот как сейчас помню, мы её в лоб целовали. На похоронах. Так вот, она…

Павшая на меня тень и неожиданно замолчавший на полуслове рус просигнализировали мне о изменениях в окружающем мире. Совершив над собой немыслимое усилие, я поднял голову, возвращая себя в относительно вертикальное положение.