Изгнанник вечности

Мамонтихи услыхали странный стрекот и насторожились. Опыт предыдущих лет подсказал им, что этот крошечный ничтожный враг, едва ли обогнавший в росте новорожденного слоненка и такой хрупкий, что его можно легко переломить хоботом пополам, может быть смертельно опасен. Матриарх издала трубный рев, поворачивая всех обратно, в сторону заходящего солнца. Но оттуда на них уже ехала группа Эт-Алмизара.

Чуть наклонившись, Ко-Этл извлек из пазухи под сидением снегоката громадный атмоэрто необычной конструкции.

— Вы не переживайте за мамонтов, госпожа Ормона, — извиняющимся голосом сказал он — наверное, вспомнил ее заявление о бесчеловечности охоты и прочие глупости, которые она ему вчера высказала в роще. — Эт-Алмизар отвез им туда, к заливу, целую машину корма. Мы загладим перед ними вину. Вы подали очень хорошую мысль, в прошлые годы нам это даже не приходило в голову.

— Хм… Это все хорошо, только я предпочла бы охоту на тех, кто сам привык охотиться на чужую плоть… Это как-то… справедливо, что ли: если ты отбираешь жизнь, будь готов, что и твою заберут у тебя. Это игра! Это как в реальности! Это заводит! И тогда нет места жалости.

— Я вас понимаю.

Ормона смотрела и не могла взять в толк, почему эти гиганты сломя голову бегут прочь вместо того, чтобы развернуться и дружно растоптать назойливую двуногую мелочь. И той не помогли бы тогда ни атмоэрто, ни быстрые снегокаты. Но, увы, стадо есть стадо. Она на месте их самцов тоже наведывалась бы в стадо только в брачный период…

От бега мохнатых черных исполинов тряслась земля, от их рева в ужасе метались в небе и разлетались во все стороны птицы. А северяне на легких снегокатах почти незаметно выкруживали так, чтобы отрезать матриарха от основного стада: то уступали дорогу части мамонтих, бегущих слева от вожака, то прижимали их всех к краю обрывов, чтобы ради самосохранения те перестроились из кучи в цепочку.

И вот наконец матриарх оказалась чуть в стороне. Первым выстрелил Ко-Этл, пользуясь своим правом лидера, а уж за ним в порядке иерархии начали палить остальные охотники.

Самка замотала головой и взревела. Остановившееся было в ожидании нее стадо тут же помчалось дальше.

— Молодец! — прошептала ей Ормона, разглядывая животное в подзорную трубу.

— Спасибо! — отозвался Ко-Этл, решив, что эта похвала относится к нему и что теперь он реабилитирован в глазах возлюбленной за вчерашний промах.

Но та даже не заметила его ответа:

— Ты была настоящим вожаком!

На громадном, поросшем шоколадного цвета шерстью теле вспыхивало все больше ран, разевавших кровавые пасти и истекавших потоками жизни зверя. Мамонтиха все еще боролась, пытаясь дотянуться до кого-нибудь из убийц. Вокруг нее в морозном воздухе клубился пар, бока то вздымались в тяжком вздохе, то опадали, и было видно, как исхудало животное за эту мучительную зиму.

Стадо скрылось вдали, а она все еще жила. То одна, то другая нога ее подгибалась, вставая на колено в окровавленный талый снег. Охотники все стреляли и стреляли.

— Есть возможность прекратить это разом? — спросила Ормона.

— Разом никак, даже эта модель, — Ко-Этл качнул своим атмоэрто, — не может прикончить ее с одного выстрела. Приходится просто пускать кровь и ждать…

Он вздохнул и подъехал к Зейтори, который со стороны угрюмо наблюдал за действиями тепманорийцев. Орэ-мастер, знала Ормона, терпеть не мог охоту, тем более такую.

— Как настроение, господин орэ-мастер? — спросил лидер переселенцев-северян.

Зейтори натянуто улыбнулся. Его атмоэрто так и оставался лежать в кожухе под сидением.

Тут в последнем рывке мамонт размахнулся хоботом и сшиб чей-то снегокат, с которого вверх тормашками, болтая ногами, полетел сначала в воздух, а потом на землю кто-то из загонщиков Эт-Алмизара (а может, с надеждой подумалось Ормоне, даже он сам). Она из интереса приложила к глазам трубу и разочарованно прищелкнула языком. Нет, не он сам, другой. А снегокат разлетелся на кусочки. Жаль только северянин уцелел, запрыгал в сторону…

Между тем раненое животное как стояло, так и осело на истоптанный снег, упершись бивнями в землю и с последним вздохом закрывая маленькие по сравнению с такой тушей и невероятно умные глаза.

— Ормона, куда вы?! — вскрикнул Ко-Этл, не ожидавший, что она спрыгнет со снегоката и побежит к умирающему мамонту. — Это опасно, вернитесь!

Женщина вскочила на мохнатый хобот, сдернула перчатки и, ухватившись за бивень, прижала голую ладонь к бесконечно широкому лбу жертвы.

— Пусть кровь твоя послужит оберегом, — зашептала она, — пусть дух твой вновь вернется на землю, позабыв боль и обиду. Иди с миром, и да будут благосклонны к тебе все мировые течения!

Глаза уже почти мертвого мамонта приоткрылись, встречаясь взглядом с той, что была среди убийц. Но не было в этих глазах страха и боли — только покой. В смерти все равны.

Тут подоспел Ко-Этл.

— Госпожа Ормона, это неразумно! Вы же видите: она была еще жива!

И, подхваченный радостными сородичами, бросившимися подкидывать его на руках, потерял ее в толпе.