Изгнанник вечности

Ночные события возвращались постепенно, вместе с болью. Сетен перевел взгляд на странную конструкцию в ногах. Обе конечности были обмотаны бинтами и закованы в гипс, но левая оставалась на постели, тогда как правую подняли и вытянули какими-то приспособлениями — были там и стальные спицы, и зажимы, и кронштейны. Эта нога болела до синевы в глазах. Он припомнил, как его везли сюда, как от тряски на ухабах недостроенной магистрали вернулось сознание, а обезболивающего не было, и он не мог стерпеть, он, кажется, волком выл от боли, позорясь перед видевшей все это и плачущей Танрэй. И как после всего этого он будет смотреть на нее?

Тессетен вспомнил съезжавшую на него плиту, а за пару минут до этого — неприязненную ухмылку жены.

— И зачем ты все это сделала? — спросил он. — Тебе нужен муж-калека? Или не получилось добить?

Она повела бровью, но ничего не ответила — ни вслух, ни так, как они привыкли общаться. В ней вспыхнуло и тут же обреченно погасло возмущение — так, словно ей уже все опостылело…

— Мы можем просто расстаться. Без жертв, — продолжал Сетен.

Ормона взглянула так, будто заподозрила, что наркоз еще не совсем выветрился у него из мозгов.

— Супруги-ори не расстаются, — отрезала она.

— Супруги-ори не изменяют. А если изменяют — они не попутчики. Это истина.

— Вот и продиктуй эту истину себе!

Он усмехнулся. Только Ормона, откровенно имевшая связь на стороне, могла с такой праведной уверенностью отрицать очевидное. Взгляды того мальчишки выдавали их с головой, как бы они ни лгала.

— Я тоже не слепая, Сетен.

Да, она права. Во всяком случае, не Ормона поедала взглядом Дрэяна, она не позволяла себе общаться с ним на людях так, как это позволяли себе Сетен и Танрэй. Он услышал эту отповедь, будто она была произнесена вслух.

— Тем более. Сама видишь: все не так, как мы рассчитывали. А потому — зачем же длить агонию? Здесь давно уже не работают древние законы аллийцев. Если ненависть твоя ко мне стала настолько сильной, что ты желаешь моей смерти, то почему бы просто не расстаться с миром? Я отпускаю тебя и не держу зла. Отпусти и ты.

— Мы еще нужны друг другу. А потом… потом, может быть, я пожелаю твоей смерти. А скорее, ты — моей…

— Ну уж этого не будет никогда, родная. Во мне слишком сильна память двадцати последних лет…

Ормона поднялась:

— Когда придет время, тогда и посмотрим. Не зарекайся, моя любовь. Да! Если ты надеешься, что она сидит за дверью и ждет твоего пробуждения, то ты ошибаешься.

— Тогда ты разучилась понимать меня, родная, — улыбнулся Тессетен, с горечью сознавая, что она опять права, что он и ждет этой встречи, и страшится ее.

И едва она распахнула дверь, на пороге возникла Танрэй, изменившаяся, сияющая. Ормона взглянула ей за спину и, что-то там увидев, остолбенела.

— Да будет «куарт» твой един! — прощебетала жена Ала, засмеялась и с вопросом на лице сделала легкий жест — «так сюда или обратно?»

Ормона опомнилась и стремглав вылетела прочь. Танрэй едва успела отпрянуть в сторону. Сетену почудилось, что жена едва подавила рыдание, напоследок зажав рот ладонью, чтобы не заплакать в голос.

Танрэй была совсем другой и чувствовала это. А почему — не надо было слишком долго гадать: краем глаза улавливалось движение какой-то едва заметной серебристой паутинки, впорхнувшей, словно мотылек, следом за нею. И от присутствия этой паутинки появлялся такой знакомый, ни с чем не сравнимый привкус, что занималось сердце.

— Оу, сестричка! — переборов волнение от этого открытия и чуть приподнимаясь на подушке, весело воскликнул Тессетен, и даже боль, кажется, притупилась и отошла на второй план.

Только бы она не вспомнила его ночных воплей!

— Как ты? Если что-то нужно, я…

— Да брось ты эту чепуху, сестренка, ничего мне не нужно! И перестань переживать. Женщинам в священном состоянии это крайне нежелательно.

— Ты знаешь?!

— Да.

— Но откуда?

— Пф-ф-ф! — Сетен отвернулся. Неужели она сама не видит, не чувствует того, что делается позади нее? Неужели не различает его «куарт»?

Танрэй опустила голову.

— Сетен, — помолчав, сказала она, — я не понимаю, как это случилось…

— Вот так-так!

— Мне не до шуток. Ты же сам знаешь, что только обоюдное желание двух душ ори позволит появиться третьему, а Ал никогда этого не хотел, да и я не задумывалась, потому что и так много сложностей… Поэтому я и говорю, что не знаю, как такое могло произойти. Да и, к тому же, боюсь, он не обрадуется этой вести…

— Чушь. Сестренка — чушь! Приветствую тебя, Коорэ! — шутливо обратился он к ее животу, хотя правильнее было бы говорить с «паутинкой-мотыльком», что трепетала у нее за плечом, будто присматриваясь к нему. — Ты уже давно звал меня поиграть, мальчик, но все не сходилось — то одно, то другое. Не нашел я тебя на Оритане, уж извини… Значит, она ошиблась, и ты все же погиб в этой войне…

Танрэй нахмурилась, тщетно стараясь понять, что за околесицу он несет. Да, она в самом деле ничего не видела! Даже рядом с Сетеном ее спящий «куарт» не пробудился, не прозрел…

— Какой еще Коорэ! Сетен, я пришла за советом…