Изгнанники; Дядя Бернак: Романы; Война в Южной Африке: Документально-публицистическое исследование

— Та, та, та! В ее годы еще не имею определенных мнений. В ее жилах течет кровь эмигрантов, и она даст себя знать. Нет, уже позвольте мне позаботиться о вашем браке, monsieur де Лаваль! Я желаю видеть вас в Пон-де-Брик, чтобы представить вас императрице. Что там такое, Констан? — Какая-то дама желает видеть Ваше Величество! Попросить ее явиться попозже?

— Дама! — вскричал Наполеон, улыбаясь. Мы не часто видим здесь женские лица. Кто она? Что ей нужно?

— Ее имя Сибилль Бернак, Ваше Величество!

— Как? — переспросил удивленный император. — Она, вероятно, дочь старого Кармла Бернака из Гросбуа. Кстати, m-r де Лаваль, он приходится вам дядей со стороны матери?

Я вспыхнул от стыда и видел, что император понял мои ощущения. — Да, да! У него не очень симпатичное ремесло, но уверяю вас, что он один из наиболее полезных мне людей. Кстати, он завладел теми имениями, которые должны были принадлежать вам?

— Да, Ваше Величество!

Император подозрительно взглянул на меня.

— Надеюсь, что вы вступили ко мне на службу, не рассчитывая на возвращение этих имений вам?

— Не, Ваше Величество! Мое стремление — пробить себе дорогу без посторонней помощи!

— Гордые замыслы, — сказал император, — создать себе свой путь, не желая следовать пути предков. Я не могу восстановить ваших прав, m-r де Лаваль, потому что в нестоящее время все дела приняли новый оборот, и, если бы я занялся восстановлением нарушенных прав владений, то подобные дела тянулись бы без конца и поколебали бы доверие народа к правителю. Я уже не могу более преследовать людей, завладевших землей, не принадлежавшей мне. За долговременную службу, как например, службу вашего дяди, я даровал им эти земли. Но чего может хотеть от меня эта девушка? Попроси ее взойти, Констан!

Через минуту моя кузина вошла в комнату. Ее лицо было слезно и грустно, но глаза Сибилль светились сознанием собственного достоинства, и держалась она, как принцесса.

— Что вам угодно, mademoiselle? Зачем вы прибыли сюда? — спросил император тем особенным тоном, которым он обыкновенно говорил с женщинами, имевшими честь ему понравиться.

Сибилль оглянулась по сторонам, и когда на мгновенье наши глаза встретились, я видел, что мое присутствие придало ей мужества. Она смело взглянула на императора.

— Я пришла просить милости, Ваше Величество!

— Вы всегда можете рассчитывать на меня за услуги вашего отца, madmoiselle! Что вам угодно?

— Я пришла просит не во имя заслуг моего отца; я прошу за себя. Я умоляю вас пощадить Люсьена Лесажа, обвиненного в заговоре против императорской власти и арестованного третьего дня. Ваше Величество! Он скорее поэт, ученый, мечтатель, склонный жить вдали от света, но не заговорщик; он был лишь орудием в руках дурных людей.

— Хорош мечтатель! — с гневом воскликнул Наполеон, — да эти мечтатели самые опасные люди!

Он посмотрел в записную книгу.

— Мне кажется, я мало ошибусь, если скажу, что он имеет счастье быть вашим возлюбленным?

Сибилль вспыхнула и опустила глаза под острым, насмешливым взглядом императора.

— Я имею здесь все показания. Немного хорошего заслужил он. Я могу только одно сказать: из всего слышанного о нем заключаю, что он недостоин вашей любви!

— Я умоляю пощадить его!

— Это невозможно, mfdemoiselle! Против меня составлялись заговоры с двух сторон, — приверженцами Бурбонов и якобинцами. Я слишком долго терпел от них, и мое терпение лишь ободрило этих господ. Я долго не трогал Кадудаля и герцога Ангиенского. Надо дать такой же урок и якобинцам! Я удивлялся и до сих пор удивляюсь страсти к этому низкому трусу, охватившей мою кузину, хотя давно уже установлено, что для любви не существует законов.

Услышав этот решительный ответ императора, Сибилль уже не могла долее владеть собою; ее лицо стало белее прежнего, и она залилась горькими слезами, одна за другою катившимися по ее исхудалым векам, словно капли росы на лепестках лилии.

— Ради Бога, ради любви вашей матери, не губите его! — вскричала она, падая на колени к ногам императора. — Я поручусь, что он откажется от политики и не будет вредить империи!

Наполеон резким движением отшатнулся он нее, и, повернувшись на каблуках, стал ходить взад и вперед по комнате.

— Я не могу сделать этого! Я никогда не изменяю своих решений. В государственных делах нельзя решать дела в зависимости от чего-либо и, особенно, женского вмешательства. Якобинцы, кроме того, крайне опасны, и им необходим пример достойного наказания, в противном случае завтра же создастся новый заговор на мою жизнь!

На неподвижном лице, в тоне его голоса можно было видеть, что дальнейшие просьбы бесполезны, тем не менее моя кузина с упорством женщины, защищавшей своего возлюбленного, продолжала:

— Но он совершенно безвреден и безопасен, Ваше Величество! — Его смерть послужит уроком другим!

— Посадите Лесажа, и я отвечаю за него!

— Это невозможно!

Констан и я подняли ее с полу.