Изгнанники, или Топ и Харри

Как только Харка оставил вигвамы позади и пошел по лугам и лесам к тому холму, который ему указал шаман, на него снизошел глубокий покой; с души у него словно отвалились застарелые корки, ему стало легче двигаться, дышать. Стояло прекрасное утро. Прозрачный воздух сгущался высоко над землей и переходил в яркую синеву бесконечного неба. Ветер реял над зеленой равниной, ласкал густые травы, играл листьями и ветвями на опушках маленьких рощ; только высокие ели не чувствовали его дыхания и неподвижно стояли в солнечных лучах. Порхали мотыльки, перекликались птицы. Луговые собачки осторожно озирались и прислушивались. Тетерева нежились на солнце. Харка видел множество следов, но сегодня они его не интересовали. Его ничто не связывало. Ему не надо было идти по следу, прислушиваться, не надо было ни с кем говорить. Не надо было даже думать о том, как бы не стать жертвой хищника или врага: эту заботу взяли на себя другие, которым надлежало издалека, незаметно ограждать будущего воина от любых опасностей.

Харка Твердый Камень, Ночное Око остался наедине с самим собой и со своими мыслями.

Достигнув зеленого холма, указанного ему шаманом, он поднялся на него и сел на траву. Внизу перед ним до самого горизонта простирались манящие просторы – ложбины и возвышенности, перелески, ручьи. Вдали, пробиваясь сквозь теснины, шумела река. Сияло небо, искрящееся золотом утреннего солнца. Харка сидел лицом на восток, обхватив руками колени, его тень лежала у него за спиной. Он задумался и мысленным взором медленно окинул всю свою жизнь.

Самым ранним воспоминанием его была холодная зима и замерзшая река с прорубью. Он родился в августе, а это был лед его третьей зимы. Перед рассветом в его вигвам пришел Четан – тогда еще восьмилетний мальчик, – вырвал яростно сопротивлявшегося и брыкавшегося Харку из теплых шкур, вытащил на берег и окунул в прорубь. Харка запомнил, как у него на мгновение замерло сердце и как, немного придя в себя, он впервые в жизни поклялся отомстить. Вечером он попросил отца разбудить его перед восходом солнца, принес с его помощью глыбу льда с реки, прокрался в вигвам Четана и положил тому кусок льда на голую грудь, прямо на сердце. Четан с криком вскочил, схватил Харку и нещадно отлупил его. Но маленький мститель перенес наказание молча, не проронив ни слезинки, со своим характерным выражением гордого упрямства на лице.

Так необычно началась их дружба. Четан потом стал учителем Харки во всем, что нужно будущему охотнику и воину. Отцу оставалось лишь привить мальчику самые важные навыки. От ведуньи Унчиды и от шамана Хавандшиты подрастающий Харка узнал легенды и историю дакота. Он выучился языку знаков и рисуночному письму, а в восьмое лето его жизни, когда он уже хорошо скакал верхом, отец в первый раз взял его с собой на охоту и, пользуясь случаем, учил его внимательно наблюдать природу, все подмечать и размышлять обо всем увиденном. Единственный путь, открывавшийся для мальчика из племени Сыновей Большой Медведицы, – это путь охотника и воина. Охота была их главным занятием. Белые люди вытеснили их с плодородных и богатых дичью земель в суровые нагорные прерии с их пылевыми и снежными бурями. Здесь могли выжить только выносливые, закаленные люди. Другого способа добыть пищу, кроме опасной охоты на бизонов, не было, поэтому Сыновья Большой Медведицы постоянно враждовали с другими племенами, которым тоже приходилось жить в прериях. Охота на бизонов была таким же регулярным занятием для дакота, как для крестьян земледелие. Харка рос с сознанием того, что станет охотником и воином, а позже – вождем, как отец. Он был здоров, крепок и умен. Отец пробудил в нем честолюбие, и, когда Харка заметил, как легко дается ему первенство над сверстниками во всех состязаниях и играх, для него стала невыносимой мысль о возможном поражении. Однако Маттотаупа осторожно, но строго учил его, что мальчик должен уметь не только побежать, но и мужественно принимать поражение. Как-то раз Харка ударил своего коня, когда увидел, что проигрывает гонки, и после этого ему пришлось расстаться со скакуном. Он на всю жизнь запомнил свой стыд перед ним и горечь расставания.

Однажды, когда Харке было девять лет, он в мальчишеском задоре дерзнул тайком, в лесу, затеять с товарищами игру в шамана и священные ритуалы и при этом сам так искусно и убедительно изображал Хавандшиту, что мальчики в пылу игры пали перед ним ниц. Но тут неожиданно появился сам Хавандшита, и все получили суровое наказание от своих отцов. Харка же был наказан самим шаманом. Сейчас в своих воспоминаниях он пропустил те двенадцать дней и ночей, проведенных в Священном вигваме, рассказывать и даже вспоминать о которых Хавандшита строго-настрого запретил ему.